Тексты обращений членов Совета к Президенту России Владимиру Путину, подготовленные ко встрече 14 октября 2014 года

На состоявшейся 14 октября 2014 года встрече Президента России Владимира Путина с Советом при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека более двадцати членов СПЧ планировали сделать доклады или выступить с коротким обращением.

Елизавета Глинка, Яна Лантратова, Кирилл Кабанов, Сергей Караганов, Елена Тополева-Солдунова и Евгений Бобров в первой половине заседания подробно рассказали о помощи пострадавшим от военных действий на Украине и беженцам, о разработке концепции программы по увековечению памяти жертв политических репрессий, о предложениях по борьбе с коррупцией, поддержке НКО, совершенствованию рассмотрения обращений граждан и изменению основ регистрационного учета. Сергей Цыпленков доложил Президенту о борьбе с торфяными пожарами и ситуации с разливом нефти, Николай Сванидзе и Елена Масюк - о проблемах крымских немцев и татар, Илья Шаблинский - о нарушениях на прошедших 14 сентября выборах.

Выступили также перед главой государства Ирина Хакамада, Максим Шевченко, Анита Соболева, Андрей Бабушкин, Игорь Борисов, Мария Каннабих, Алексей Козырев, Иван Засурский, Павел Гусев, Александр Брод, Владимир Шапошников, Леонид Поляков, Тамара Морщакова и Станислав Кучер. 
 
Однако, из-за короткого времени, отведенного на встречу, многие не сказали всего, что хотели, а часть членов Совета, несмотря на то, что готовилась просить о поддержке или призывать к решению острых проблем, не нашла возможности обратиться к Президенту. Поэтому мы собрали тексты речей членов СПЧ, которые не были озвучены, и опубликовали их для общественности в материалах профильных комиссий.

Планируемый текст выступления Игоря Борисова на встрече с Президентом

Работая в сфере защиты избирательных прав граждан, пытаясь оптимизировать их реализацию, мы постоянно натыкаемся на противоречивые позиции участников избирательных баталий и двойные стандарты оценки избирательных процедур.

Я присутствовал в качестве аккредитованного международного наблюдателя на референдуме в Шотландии 18 сентября и хочу поделиться своими личными наблюдениями, как там осуществляются процедуры голосования, насколько глубоко проникли двойные стандарты в электоральную практику.

Уровень организации демократических процедур на референдуме в Крыму, обеспечение гарантий прав граждан крымского полуострова 16 марта т.г. даже нельзя сопоставить с референдумным процессом в Шотландии.

Я и мои коллеги были шокированы организацией электоральных процедур в Великобритании. Здесь в России мы не привыкли к такому, мягко сказать, халатному отношению к правам своих граждан.

Может быть, Вы, уважаемый Владимир Владимирович, при встрече с зарубежными партнерами доведете наше недоумение таким положением дел.

К нам приезжают наблюдатели из международных организаций, мониторы, оценщики, надзиратели: от БДИПЧ, ПАСЕ, ПА ОБСЕ. Фотографируют, снимают, проводят опросы, ставят оценки, дают рекомендации, критикуют, проводят слушания…

А к себе – даже не приглашают. А если приглашают – не подпускают к избирательным участкам. Так прокурор штата Техас Грег Эбботт заявил наблюдателям БДИПЧ ОБСЕ на выборах президента США в 2012 г., что если они приблизятся к избирательному участку ближе чем на 100 футов, он возбудит против них уголовное преследование.

В Шотландии ко мне молниеносно бежал представитель муниципалитета Эдинбурга, когда только на подходе к избирательному участку я (официально аккредитованный избирательной комиссией международный наблюдатель) стал доставать из сумки фотоаппарат. Под угрозой конфискации предмета правонарушения заставил убрать орудие «преступления», предварительно проверив, выключен ли фотоаппарат и надежно ли застегнута сумка. На всех без исключения участках для голосования было строго запрещено снимать (даже информационные стенды)!

В Шотландии не знают, что есть международное требование обеспечения тайны голосования: бюллетени были номерными и в специальном реестре фиксировалось, кому какой бюллетень выдан.

Голосования проводили два представителя муниципалитета без наблюдателей.

Бюллетени выдавались без предъявления документов, удостоверяющих личность (предъявлялось приглашение или просто называлась фамилия).

За подсчетом голосов наблюдать и контролировать было невозможно: на площади 3 га в самолетном ангаре голоса считались одновременно несколькими сотнями муниципальных служащих, а наблюдатели стояли за цепочкой по периметру ангара.

Активно, никого не стесняясь, задействовавался административный ресурс со стороны Лондона, недопуск к участию в голосовании этнических шотландцев, проживающих в других частях Соединенного Королевства и одновременное предоставление право голоса лицам, принадлежащих к другим государствам (ЕС и Содружеству наций), высокий уровень досрочного голосования по почте (18,41%) – это далеко не полный перечень недостатков, отмеченный и обнародованный нами по результатам наблюдения.

Ни один международный демократических принцип - гласность и открытость, тайна голосование, личное участие, честный и достоверный подсчет голосов, подлинность и справедливость - не был соблюден в полном объеме.

При этом ни одно «глубоко демократическое» государство, ни одна международная организация, готовая хоть каждый день пинать Россию, не сказали ни слова!

Возникает вопрос. То ли наши партнеры по международным организациям действительно отходят от общепризнанных принципов? То ли мы у себя сознательно установили такие нормы и правила, которые никому в мире не нужны и нигде не применяются?

Бесспорно одно – надо совершенствовать систему национального общественного контроля, оградив ее от иностранного участия.

Хочу передать Вам, уважаемый Владимир Владимирович, наши предложения, доклад Российского общественного института избирательного права «Избирательные технологии современной Европы: система двойных стандартов (на примере референдума в Шотландии 18 сентября 2014 г.)» и исследование «Из истории демократии и выборов в США с XVII до XXI века», в который помимо нашего института большой вклад внесли порядка десятка российских НКО, включая ведущие вузы страны.

СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!

Тезисы выступления Юрия Костанова

1. Волею творцов Конституции суд должен быть посредником в спорах между государством и гражданами. Эта посредническая функция требует от судов сохранения объективного подхода к рассмотрению любого дела. Это требование подтверждено Конституцией, статья 123 которой провозглашает состязательность и равноправие сторон одним из главнейших принципов судопроизводства. Большинство выносимых судами приговоров и решений, однако, откровенно сервильны – причём прежде всего по отношению к обвинению. Для того, чтобы сложившиеся традиции не нарушились, стараются сохранить стабильность принимаемых решений. Действующие процессуальные нормы в значительной мере способствуют этой искусственной «стабилизации», существенно затрудняя обжалование судебных решений и ослабляя гарантии прав обращающихся с апелляционными, кассационными и надзорными жалобами участников процесса.

Практика применения норм главы 471 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в редакции Федерального закона от 29 декабря 2010 года № 433-ФЗ (далее - УПК РФ) свидетельствует о необходимости корректировки норм, регулирующих порядок обжалования в кассационном и надзорном порядке судебных актов, вынесенных по уголовным делам.

2. Статьи 4012 и 4122 УПК РФ содержат запрет на обжалование вступивших в законную силу приговоров и иных судебных решений по уголовным делам по истечении года со дня его вступления в законную силу. Между тем до настоящего времени в практике встречаются неединичные случаи пересмотра незаконных приговоров, вынесенных за пределами годичного срока. Конституция Российской Федерации признаёт за каждым право не быть осуждённым за преступление, которого он не совершал, закреплённое в положении о презумпции невиновности, согласно которому каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Вопреки этому непреложному положению Конституции норма, содержащаяся в части третьей статьи 4012 и части первой статьи 4122, признаёт возможным существование вступивших в законную силу незаконных приговоров (в том числе в случаях необоснованного осуждения невиновных) при запрете их отмены либо изменения.

Возможность восстановления пропущенного срока не решает проблемы. Поскольку восстановление срока на обжалование производится судом, вынесшим обжалуемое решение, фактически восстановление прав и честного имени несправедливо осуждённого человека ставится в зависимость от усмотрения судьи, вынесшего обжалуемый приговор – и уже по этой причине не склонному способствовать отмене либо изменению этого приговора.

Кроме того, годичный срок не всегда оказывается достаточным для подготовки жалоб (особенно по многоэпизодным делам, тем более в случаях, когда осуждённый по тем или иным причинам приглашает нового адвоката, ранее не участвовавшего в деле, которому на изучение дела может понадобиться длительное время), для собирания необходимых документов, что связано с затратами времени на их пересылку по почте – при качестве почтовой связи и протяжённости коммуникаций это вырастает нередко в трудно разрешимую проблему;

3. Действующий закон предоставляет судье суда кассационной (как и надзорной) инстанции право единолично разрешать кассационную жалобу по существу поставленных в не вопросов.

Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 5 февраля 2007 года № 2-П, посвящённом порядку рассмотрения надзорных жалоб по гражданским делам, фактически аналогичному сегодняшнему кассационному порядку по делам уголовным, отмечал, что «…пересмотр судебных постановлений в порядке надзора является дополнительной гарантией реализации конституционного права на судебную защиту и обеспечения правосудности судебных решений, когда исчерпаны все средства защиты в судах общей юрисдикции первой и второй инстанций». Законодатель обоснованно счёл необходимым ввести определённые фильтры на пути жалоб явно не подлежащих рассмотрению по различным основаниям (жалобы, подписанные неуправомоченным лицом, жалобы на судебные акты, не вступившие в законную силу, жалобы, не содержащие указаний на наименование суда, дату обжалуемого акта, сведения об осуждённом и т.п.). Похожие фильтры предусмотрены и в законодательстве о Конституционном Суде, и в нормах о Европейском суде по правам человека. В самом деле, нельзя перегружать суды обязанностью рассматривать в судебном заседании жалобы, явно не могущие быть удовлетворёнными из-за того, что жалобщик не сумел внятно изложить, чего он хочет добиться от суда либо выставил такие требования, которые законом вообще не предусмотрены (такое тоже бывает и не так редко как кажется), вообще не подписал свою жалобу, не указал каким судом вынесен обжалуемый судебный акт – основания признания жалобы неприемлемой перечислены в законе (ч. 1 ст. 4015 УПК РФ). Таким фильтром и служит процедура предварительного рассмотрения кассационных жалоб судьёй суда кассационной инстанции единолично. Введение этой предварительной процедуры, как отмечается в том же постановлении Конституционного Суда от 5 февраля 2007 года, «…обусловлено целью обеспечить баланс публичного и частного интересов, не допустить превращение суда надзорной инстанции в обычную (ординарную) судебную инстанцию и исключить явно необоснованные обращения». На такое предварительное рассмотрение надзорных жалоб не распространяются некоторые обязательные для иных судебных процедур процессуальные правила - об извещении и вызове сторон, о проведении судебного заседания и др. но, на что особо обращает внимание Конституционный Суд, «при условии, что это право не будет ограничено таким образом или до такой степени, чтобы оказалась затронутой сама его сущность; допустимые ограничения данного права должны иметь законную цель, а между используемыми средствами и поставленной целью должна существовать разумная соразмерность».

Представляется, что такой баланс интересов соблюдается, когда в ходе предварительного рассмотрения жалобы решается вопрос о её формальной приемлемости, но не соблюдается, когда в ходе предварительного рассмотрения решается вопрос об обоснованности жалобы по существу поставленных в ней вопросов. Вряд ли вызовет возражения мысль о том, что сущность права на обжалование состоит в праве изложить суду кассационной инстанции доводы, из которых следует незаконность обжалуемого судебного акта. Но, как видно из приведенной выше цитаты, ограничения, затрагивающие сущность права на надзорное (сегодня – кассационное) обжалование, Конституционный Суд признал недопустимым.

Наделение судьи, рассматривающего жалобу, правом отказать в её удовлетворении не только по мотивам ее формальной неприемлемости, но и по существу поставленных в ней вопросов, означает, что судья, рассматривающий жалобу, представляет собой состав суда кассационной инстанции. Но, если так, то рассмотрение дел должно осуществляться в соответствии с закрепленной в процессуальном законе судебной процедурой, обеспечивающей гарантии прав сторон. Однако, законом судебной процедуры для предварительного рассмотрения кассационных жалоб не предусмотрено – как для рассмотрения жалобы судьей, так и для рассмотрения её председателем суда или его заместителем.

В соответствии с требованиями статьи 4014 УПК РФ кассационные жалобы адресуются не судье, а суду кассационной инстанции. Из этого также следует, что рассматривающий жалобу судья рассматривает ее в качестве суда надзорной инстанции, но если это так, то это находится в противоречии с положениями Конституции Российской Федерации о рассмотрении всех дел в судах на началах состязательности, предполагающих право каждого участвовать в рассмотрении его дела. Если же судья, осуществляет лишь предварительное рассмотрение жалобы и действует при этом не в качестве суда надзорной инстанции, то это противоречит требованиям части первой статьи 47 Конституции Российской Федерации.

Наделяя судью суда кассационной инстанции правом отказывать в удовлетворении жалобы не по признакам формальной неприемлемости, а по существу поставленных в ней вопросов, законодатель тем самым наделил его правом признавать обоснованным осуждение лица, обратившегося с жалобой. В нарушение конституционного принципа состязательности законодатель не предусмотрел при этом состязательной процедуры, в результате чего судья, рассматривающий жалобу, фактически принимает на себя функции стороны обвинения, что недопустимо ввиду явного противоречия положениям части 3 статьи 123 Конституции. Более того, кто именно из судей осуществляет предварительное рассмотрение жалобы, заявитель узнаёт уже post factum – и, значит, никак не обеспечивается право заявителя на отвод судьи. А ведь в практике имели место случаи, когда постановления об оставлении надзорной жалобы без удовлетворения выносились судьями, участвовавшими в кассационном заседании по этому же делу – т. е. рассматривали жалобу на свои собственные действия и решения.

Однако, Конституционный Суд Российской Федерации, рассмотрев вопрос о конституционности определённого законодательством порядка рассмотрения надзорных жалоб по гражданским делам, признал такой порядок вполне соответствующим Конституции. Мотивы принятия такого решения заслуживают того, чтобы быть процитированными. По мнению Конституционного Суда «Положения частей второй и процитированными. По мнению Конституционного Суда «Положения частей второй и третьей статьи 381 и части второй статьи 382 ГПК Российской Федерации, предусматривающие предварительное рассмотрение надзорной жалобы (представления) судьей единолично, во взаимосвязи с частью первой статьи 376, частью второй статьи 378, статьями 379 и 387 данного Кодекса не предполагают возможность принятия им произвольных решений, - судья обязан проанализировать обжалуемые судебные постановления и изложенные в жалобе (представлении) доводы о допущенных нарушениях закона и во всяком случае истребовать дело, если на основе изучения представленных материалов у него возникли сомнения в правомерности вынесенного решения, а по результатам рассмотрения истребованного дела, если он полагает, что имеют место предусмотренные законом основания для отмены или изменения обжалуемого судебного акта в порядке надзора, - передать дело для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции» (постановление от 05.02.2007 № 2-П).

Итак, принятый законодателем порядок рассмотрения надзорных жалоб по гражданским делам (а ввиду однотипности этого порядка с порядком рассмотрения надзорных жалоб по делам уголовным это решение Конституционного Суда сохраняет свою силу и при решении этого вопроса и по делам уголовным), как считает Конституционный Суд, соответствует Конституции потому, что не предполагает возможность принятия судьёй произвольных решений, а также и потому, что судья, буде он усомнится в законности обжалуемого судебного акта и усмотрит основания для его отмены либо изменения, он может истребовать дело и направить его на рассмотрение суда надзорной инстанции.

Начнём с того, что закон как раз предполагает возможность принятия судьёй неверного (по любым причинам – в т. ч. из-за его произвольности) решения – иначе зачем председателю суда предоставлено право «не согласиться с определением об отказе истребовать дело» и возбудить надзорное производство (об этом напоминает Конституционный Суд в том же постановлении двумя абзацами ниже). Людям свойственно ошибаться и судьи тут не составляют исключения. Нет никаких гарантий того, что судья ошибочно не примет произвольного решения об отказе в удовлетворении жалобы либо что у него не вызовет сомнения незаконный приговор или решение. Или теперь люди стали гарантами от плохих законов, а не наоборот, как наивно думали ещё в позапрошлом веке?

Фактически именно о произвольном усмотрении судьи говорится далее в постановлении Конституционного Суда: – судья принимает решение о направлении жалобы для рассмотрения в суд надзорной инстанции «если у него возникнут сомнения». Что это, как ни произвольное усмотрение судьи?

Рассуждения о том, что судья обязан мотивировать своё решение, не спасают положения. Закон (ч. 4 ст. 7, ст. 406 УПК РФ, ст. 383 ГПК РФ) провозгласивший обязанность суда мотивировать определения (постановления), не раскрывает этого понятия. Расчет законодателя на должный уровень правосознания судей наивен и неверен по существу: всё-таки не грамотность судьи должна служить гарантией от несовершенства закона, а, наоборот, точные формулировки закона должны быть гарантией от неграмотности судей. Приведение мотивов принятого по жалобе решения и приведение мотивов, по которым доводы жалобы признаны несостоятельными, – это вовсе не одно и то же. Вы сомневаетесь – а судья не сомневается. И решать прав ли он в своей убеждённости будет он сам. Даже не прочитав жалобы, проверяющий дело судья, считая его разрешенным правильно, принимает решение об отказе в удовлетворении жалобы, указав, почему он счёл обжалуемый судебный акт законным и обоснованным. Обычно судьи указывают в определении (постановлении): «Судом не допущено нарушений, влекущих отмену приговора » – к этому и сводится мотивировка принятого решения. Очевидно, однако, что назвать это рассмотрением жалобы нельзя.

Наделение судьи суда кассационной инстанции правом единолично принять решение об отказе в передаче жалобы (представления) на рассмотрение суда кассационной инстанции при отсутствии оснований для пересмотра судебных решений в кассационном порядке эффективно решает задачу освобождения суда кассационной инстанции от необходимости рассматривать жалобы (представления), в которых поставлен вопрос об отмене либо изменении обжалуемого приговора по основаниям, не предусмотренным в законе. На практике, однако, эта норма толкуется расширительно – судьи отказывают в направлении жалоб (представлений) на рассмотрение суда кассационной инстанции при несогласии с доводами жалоб (представлений) по существу поставленных в них вопросов и в тех случаях, когда эти вопросы должны разрешаться судом коллегиально, а не единолично судьей, осуществляющим предварительное их рассмотрение. В результате нарушается конституционное право осуждённого на пересмотр приговора вышестоящим судом (ст. 50 Конституции Российской Федерации). В связи с этим предлагается ограничить право судьи, осуществляющего предварительное рассмотрение жалобы, отказывать в её передаче на рассмотрение в судебном заседании суда кассационной инстанции по существу поставленных в жалобе вопросов лишь случаями когда в жалобах поставлен вопрос об отмене либо изменении обжалуемого судебного акта по основаниям, не предусмотренным действующим законодательством.

Аналогичные изменения предлагается внести в статьи, регулирующие рассмотрение надзорных жалоб.

4. Практика рассмотрения уголовных дел в апелляционном и кассационном порядке свидетельствует о низкой эффективности институтов апелляции и кассации в уголовном процессе. Суды апелляционной и кассационной инстанций задачу свою по проверке приговоров и иных обжалуемых судебных решений по уголовным делам с точки зрения их обоснованности, законности и справедливости выполняют далеко не всегда. В случаях оставления приговоров и определений без изменения, а апелляционных и надзорных жалоб – без удовлетворения, в определениях и постановлениях как правило не приводятся основания, по которым доводы, приведенные в жалобах, признаны несостоятельными. Эта явно незаконная практика фактически упраздняет право на обжалование как таковое: смысл апелляции, кассации и надзора ведь и состоит в рассмотрении вышестоящим судом жалобы на приговоры. Очевидно, что рассмотреть жалобу, не ответив на содержащиеся в ней доводы, невозможно.

Одной из причин такого отношения судей к апелляционным и кассационным жалобам являются не самые удачные формулировки закона. Статья 38928 УПК РФ о содержании апелляционного определения не требует от судей включать в текст определения ответы на доводы кассационной жалобы. Такая практика, поддержанная законодателем, противоречит здравому смыслу и международным стандартам.

Как указано в решениях Европейского Суда по правам человека по делу Руис Ториха против Испании (Series A, № 303-A, 1994) и по делу Хиро Балани против Испании (Series A, № 303-В, 1994), нерассмотрение судом доводов жалобы нарушает право на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, поскольку квалификация этих доводов как достаточно обоснованных могла бы привести к иному решению по делу.

На тех же позициях стоит и Конституционный Суд Российской Федерации, неоднократно указывавший в своих решениях, что каждый обратившийся с жалобой (заявлением) вправе получить адекватный ответ, в котором, в случае отказа удовлетворить обращение, должны быть приведены мотивы отказа по каждому доводу жалобы (заявления). Указание на обязанность суда приводить мотивы отказа в удовлетворении жалобы по каждому доводу содержится и в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

Указание в п. 7 ч. 2 и в ч. 4 ст. 38928 УПК РФ на обязанность суда апелляционной инстанции приводить в определении (постановлении) мотивы принятого решения и основания, по которым жалоба признана не подлежащей удовлетворению, не означает обязанности суда приводить эти мотивы и основания применительно к каждому доводу жалобы.

Не спасает ситуацию требование закона о том, что каждое процессуальное решение суда должно быть мотивированным. Часть 4 статьи 7 УПК РФ, провозгласившая обязанность суда мотивировать определения, не раскрывает этого понятия. Расчет на должный уровень правосознания судей наивен и неверен по существу: не грамотность судьи должна служить гарантией от несовершенства закона, а, наоборот, точные формулировки закона должны быть гарантией от неграмотности судей. Обычно мотивировка принятого решения сводится к тому, что суд апелляционной инстанции указывает в определении: «Нарушений процессуального и материального закона, влекущих отмену приговора, судом не допущено». В последнее время получила распространение совершенно абсурдная формулировка основания для отказа в удовлетворении жалобы: «Жалоба направлена на отмену приговора».

Те же недостатки свойственны и кассационному и надзорному порядку рассмотрения уголовных дел. Суды кассационной и надзорной инстанций, оставляя без удовлетворения жалобы, на все приведенные в них доводы отвечают часто указанием на то, что приведенные в жалобах довод были рассмотрены судами нижестоящих инстанций и подтверждения не нашли, при этом ни сами доводы, ни основания, по которым они были отвергнуты судами нижестоящих инстанций не анализируются. Смысл кассации и надзора, как институтов, предназначенных для проверки законности принятых по делу решений, оказывается полностью утраченным: вместо проверки законности приговора и апелляционного определения – априорное утверждение об их правильности.

Очевидно, что для обеспечения реального исполнения требований закона о приведении мотивов признания каждого довода жалобы неосновательным либо не заслуживающим внимания, недостаточно простого указания в законе, в решении Конституционного Суда либо в Постановлении Пленума Верховного Суда о такой обязанности суда, вынесшего соответствующее решение. Необходимым предусмотреть в законе норму, согласно которой определение или постановление суда об оставлении приговора, определения или постановления суда без изменения и оставлении жалобы без удовлетворения подлежит отмене во всяком случае, если в определении (постановлении) не приведены мотивы признания несущественным либо неосновательны каждого довода жалобы;

5. Статьёй 40117 УПК РФ введён запрет на подачу повторных кассационных жалоб – в том числе по новым доводам. Эта норма порождает ситуации, при которых незаконно (необоснованно) осуждённый, не обладающий познаниями в юриспруденции, который по различным причинам не был обеспечен помощью достаточно квалифицированного адвоката, не сможет добиться восстановления своих прав даже если обнаружатся новые доводы в его защиту. Следует иметь в виду, что в большинстве случаев судьи, осуществляющие первичное рассмотрение жалоб (представлений), не приводят мотивов отказа, ограничиваясь указанием на отсутствие нарушений, влекущих отмену (изменение) приговора. В результате доводы жалобы фактически остаются вообще не рассмотренными. В связи с этим предлагается запрет на подачу повторных жалоб, содержащих новые доводы, из Кодекса исключить.
 

 

Внести в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в редакции Федерального закона от 29 декабря 2010 года № 433-ФЗ) следующие изменения:

1) Часть третью статьи 4012 исключить;

2) Пункт 1 части второй статьи 4018 изложить в следующей редакции:

«об отказе в передаче кассационных жалобы, представления для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, если в них поставлен вопрос об отмене либо изменении обжалуемого судебного акта по основаниям, не предусмотренным действующим законодательством»;

3) Пункт 5 статьи 40110 изложить в следующей редакции:

«мотивы, по которым отказано в передаче кассационной жалобы, представления для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, с указанием конкретных оснований признания несущественным либо неосновательным каждого довода апелляционной жалобы (представления)»;

4) Часть 2 статьи 40114 изложить в следующей редакции:

«В случае оставления кассационной жалобы, представления без удовлетворения суд кассационной инстанции должен указать конкретные основания признания несущественным либо неосновательным каждого довода апелляционной жалобы (представления).

В случаях, предусмотренных пунктами 2 – 6 части первой настоящей статьи суд кассационной инстанции должен указать конкретные основания отмены или изменения судебного решения в соответствии со статьёй 40115 настоящего Кодекса»;

5) Часть 1 статьи 40115 изложить в следующей редакции:

«1. Основаниями отмены или изменения приговора, определения или постановления суда при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке являются неправильное применение уголовного закона и/или существенные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела, за исключением случаев, когда отмена приговора, апелляционного, кассационного либо надзорного определения (постановления) приведёт к ухудшению положения осуждённого, оправданного либо лица уголовное дело в отношении которого прекращено.

Определение или постановление суда апелляционной инстанции об оставлении приговора, определения или постановления суда и оставлении апелляционной жалобы или представления без удовлетворения полностью или частично, подлежит отмене по жалобе или представлению заинтересованной стороны во всяком случае, если в апелляционном определении (постановлении) не приведены мотивы признания несущественным либо неосновательным каждого довода апелляционной жалобы (представления)»;

6) Статью 40117 исключить. 7) Пункт 1 части второй статьи 4125 изложить в следующей редакции:

«об отказе в передаче надзорных жалобы, представления для рассмотрения в судебном заседании Президиума Верховного Суда Российской Федерации, если в них поставлен вопрос об отмене либо изменении обжалуемого судебного акта по основаниям, не предусмотренным действующим законодательством»;

8) Пункт 5 статьи 4127 изложить в следующей редакции:

«мотивы, по которым отказано в передаче надзорной жалобы, представления для рассмотрения в судебном заседании Президиума Верховного Суда Российской Федерации, с указанием конкретные основания признания несущественным либо неосновательным каждого довода надзорной жалобы (представления)»;

7) Часть 2 статьи 41211 изложить в следующей редакции:

«В случае оставления надзорной жалобы, представления без удовлетворения суд надзорной инстанции должен указать конкретные основания признания несущественным либо неосновательным каждого довода надзорной жалобы (представления).

В случаях, предусмотренных пунктами 2 – 7 части первой настоящей статьи суд надзорной инстанции должен указать конкретные основания отмены или изменения судебного решения в соответствии со статьёй 4129 настоящего Кодекса;

Президент

Российской Федерации
В.В. Путин

Выступление Тамары Морщаковой

В продолжение темы об обеспечении законности в деятельности правоохранительных органов (МВД и СК) хочу сослаться на Указ президента от 07 мая 2012 г. и предшествовавшие ему Ваши программные статьи. В них признана актуальной задача изменить само государство, исполнительную и судебную власть в России и, в том числе, «демонтировать обвинительную связку правоохранительных, следственных, прокурорских и судейских органов», «обеспечить независимость и объективность при вынесении судебных решений». В названных документах это рассматривалось как одно из необходимых условий социального, экономического и правового развития страны. В Указе предусматривалось представление и обсуждение до 1 октября 2012 г. соответствующих предложений. Важное значение имела также выраженная в документах уверенность, что депутаты Государственной думы поддержат такие поправки. Тогда же активно обсуждалась возможность запустить механизм коллективного отбора оптимальных решений с участием экспертов и гражданского общества (краудсорсинг).

Именно как пример движения в этом направлении сейчас выдвигается предложение об осуществлении судебного контроля на стадиях расследования преступлений особыми следственными судьями. Введение института следственного судьи реализует признанную на уровне Конституции и законодательства задачу эффективного выявления нарушений закона в стадии расследования. Судьи и сейчас рассматривают жалобы участников расследования и ходатайства осуществляющих его органов о применении мер процессуального принуждения и проведении других процессуальных действий. Однако это возложено на тех же судей, которые в дальнейшем рассматривают уголовное дело, как раз и оказавшись «в обвинительной связке» со следователем и прокурором. Следственные же судьи, выделяемые из корпуса федеральных судей на определенный срок, должны наделяться только полномочиями по контролю за следствием, и в течение этого срока не разрешают дела и не выносят приговоры. Исключается возможность рассмотрения уголовного дела судьей, объективность которого может быть поставлена под сомнение, потому что ранее он уже принимал решение об аресте и проведении других следственных действий. Это разделение центров принятия решений противодействует и (1)коррупционным практикам, и (2)использованию незаконных методов расследования, и (3)обвинительному уклону в судах. Кроме того, следственный судья на досудебной стадии рассматривал бы в судебном заседании с участием имеющих равные права сторон обвинения и защиты, вопрос о признании представленных ими материалов в качестве допустимых доказательств. Минимизировалась бы фальсификация доказательств и их получение какими-либо другими незаконными методами.

Процессуальная фигура следственного судьи существовала и в российском дореволюционном судопроизводстве. В настоящее время предложение о введении данного института находит поддержку не только в экспертных кругах. Оно прозвучало и в ежегодном докладе Уполномоченного при Президенте РФ по правам предпринимателей. Естественно, что правоохранительные ведомства не склонны принять это к обсуждению и не поддерживают разработку соответствующего законопроекта. Письменные отрицательные отклики от некоторых из них имеются. Необходимо обсуждение проблемы с привлечением членов СПЧ, других структур гражданского общества, экспертов. Верно, что бумагооборот - вместо создания рабочих групп по теме, открытых обсуждений идей и законопроектов - отражает только ведомственные позиции, исключающие необходимое развитие законодательства и открытость в процедурах его совершенствования.

Просьба дать соответствующие поручения по организации с участием членов СПЧ работы по дальнейшей подготовке и внедрению института следственных судей. Реформа правоохранительных органов не может проводиться только их усилиями. В рамках их практик невозможно и какое-либо активное участие гражданского общества в инициировании законопроектной работы. А эта работа, как было Вами подчеркнуто уже в 2012 г., не должна оставаться прерогативой одной только власти.Также необходимо дать поручение о привлечении членов Совета к участию в рабочей группе МЮ по разработке нового закона об адвокатуре и адвокатской деятельности. Адвокатура, которая является, с одной стороны, одним из важнейших институтов гражданского общества, а с другой, должна обеспечивать защиту прав каждого при осуществлении правосудия, не может реформироваться только исходя из своих собственных корпоративных интересов и, тем более, из интересов причастного к ее реорганизации министерства юстиции. Здесь - необходимо уже при разработке концепции развития и подготовке проекта нового регулирования - также участие других экспертов, правозащитных институтов, органов правосудия и судейского сообщества.

Тезисы выступления, которое планировал сделать Андрей Бабушкин на встрече с Президентом

1. 7 –й год в нашей стране успешно работают Общественные наблюдательные комиссии. Большой помощью для работы Комиссий стали гранты, выделяемые на основании распоряжения Президента РФ. Тем не менее, Комиссии сталкиваются в своей работе с очень серьезными проблемами:
- хотя ФЗ № 76 позволяет субъектам РФ оказывать Комиссиям помощь, такая помощь практически нигде не оказывается. Например, 2 месяца назад о такой поддержке представители Совета беседовали с Губернатором Тверской области. Однако Комиссия так никакой поддержки и не получила;
- несмотря на то, что на прошлой встрече с членами Совета Вы поддержали необходимость предоставления членам Комиссии первичных документов, в первую очередь Книги учета лиц, доставленных в дежурную часть, позиция МВД России отличается от позиции Президента России. Прошел год, но члены ОНК так доступа к этим документам не имеют; не предоставляют членам ОНК и личные дела осужденных, без знакомства с которыми нельзя понять, достоин человек досрочного освобождения или нет;
- очень важным представляется дальнейшее расширение грантовой поддержки организаций, члены которых работают в составе Общественных наблюдательных комиссий.

2. Большую тревогу в обществе вызывает невозможность исправления судебной ошибки. Суды не просто выносят менее 0, 5 % оправдательных приговоров, но и гордятся этим, рассматривая низкий уровень оправдательных приговоров, как положительный критерий оценки правосудия. На самом деле достаточно договориться следователю, судье первой инстанции и судье апелляционной инстанции и исправить допущенную ими ошибку будет невозможно, так как кассационная и надзорная инстанция существуют для проформы. О том, как трудится апелляционная инстанция видно из расписания дел в Мосгорсуде (лист передается Президенту). Как мы видим, на одно дело выделяется по 10- 20 минут. За то время нельзя разобраться даже с самым простым делом. По моей оценке, не менее 10 % людей в местах лишения свободы – жертвы судебной ошибки. В гражданском судопроизводстве этот процесс намного выше. Прошу Вас дать поручение Совету о подготовке предложений о совершенствовании механизмов исправления судебных ошибок.

3. Критическая ситуация сложилась с институтом условно – досрочного освобождения. В 2012-2014 годах продолжается обвальное снижение удельного веса лиц, освобожденных из колонии по УДО. Известны случаи, когда осужденный за время отбытия наказания получал по 50- 70 поощрений, администрация колонии рекомендовала его к освобождению, однако суд отказал в освобождении, ссылаясь на то, что много лет назад, в самом начале срока этот осужденный имел несколько взысканий. Верховный Суд в обзоре судебной практики по УДО осудил такой подход, но ничего не произошло. Обидно, когда человек на самом деле делает все, чтобы исправиться, побыстрее выйти на свободу, а судья за 10 минут ставит крест на той работе, что колония вела не один и не два года.

Возможно, ситуацию могло бы исправить совместное заседание по этой теме нашего Совета с Президиумом Верховного Суда РФ.

4. Хочу затронуть важную проблему, связанную с социальными правами граждан, выпавших из российского правового пространства. Речь идёт о бездомных. Изучение ситуации показывает, что большинство из них стали бездомным не по своей вине. Стоит человеку утратить регистрацию, как его снимают с очереди на жилье, где он простоял много лет, отнимают социальную карту. Этот человек может прожить в своём населенном пункте много десятилетий, но утратив регистрацию и не приобретя ее в другом месте, он сразу становится для местных властей чужим.

Точное число бездомных не известно, но эксперты называют цифру от 500 тыс. до 3 млн человек.

Прошу Вас дать поручение Совету совместно с Правительством РФ проработать дополнительные меры по преодолению такого явления, как бездомность. Хочу подчеркнуть, что речь идет не о тех, кому нравится вести бродячий образ жизни, а о тех примерно 99 %, кто стал бездомными вынужденно

5. Ешё одна проблема – проблема малочисленных народов. В России на грани вымирания находится более 20 языков. Еще 50 языков стремительно теряют численность своих носителей. Достаточных мер для спасения малочисленных народов не предпринимается. С исчезновением народа исчезает бесценный культурный и исторический пласт, являющийся частью российской и мировой истории и культуры. И происходит это не в силу каких – то сверхъестественных причин, а из-за просчетов чиновников. Достаточно сказать, что менее 20 % малых народов имеют свои т.н. «этнографические деревни», а в местах проживания более 30 % детей представителей малых народов исчезающие языки не изучаются.

Прошу Вас дать соответствующее поручение нашему Совету и Правительству РФ.

6. Для членов Совета является важным, чтобы отражаемая ими позиция, которая является не их личными взглядами, а позицией гражданского общества, воспринималась органами власти с уважением, интересом, пониманием того, почему именно такова позиция гражданского общества. Должен отметить, что практически все федеральные органы – и Правительство РФ, и Минюст, и ФСИН, и Минздрав, и Минтруд, и многие другие с уважением воспринимают позицию Совета. У нас бывают жаркие дискуссии, но это – не стремление победить оппонента, а стремление найти решение, полезное для страны. Однако не все федеральные структуры относятся с пониманием к позиции Совета. Не все понятно в действиях Минобрнауки. Мы сообщили этому уважаемому Министерству, что основную нагрузку по получению осужденными высшего образования нечет Современный гуманитарный университет. Однако Министерство нашло у СГУ, которое много лет успешно работало в сфере высшего образования, какие – то малозначительные нарушения, и приостановило в этом году прием в этот ВУЗ.

Но никакой Минобрнауки не может соперничать по уровню взаимонепонимания с Государственным правовым управлением Администрации Президента РФ. Если Совет говорит «черное», то ГПУ немедленно утверждает, что это «белое». Все, что Совет считает важным, ГПУ считает малозначительным. Практически все наши предложения блокируются этим уважаемым Управлением. Приведем пример. Во исполнение Вашего поручения о совершенствовании статуса членов Совета для наиболее полного своевременного информирования Президента РФ о нарушениях прав человека, Совет разработал поправки в 76-ФЗ об общественном контроле, наделяющих членов Совета теми же полномочиями, что и членов ОНК. Минюст, МВД, Правительство поддержали эти предложения. Однако, как только эти предложения попали в ГПУ, у Управления возникли возражения.

В Совете много видных юристов, которые никак не хуже юристов ГПУ разбираются в законодательстве. Хотелось бы встретиться с Л.И. Брычевой на заседании Совета, чтобы понять, зачем и почему ГПУ пытается воспрепятствовать деятельности Совета.

Текст обращения Алексея Козырева к Президенту Российской Федерации

С первого дня и уже 14 лет я председатель Питерской комиссии по помилованию. Провел 180 заседаний. На них рассмотрено свыше 800 прошений, около 200 из них с рекомендацией к помилованию. Помиловано 2!!! Повторяю: двое помилованных за 14 лет работы. Может быть, плохая комиссия? Но Андрей Толубеев, Андрей Петров, Борис Никольский (светлая им память), и множество ныне здравствующих известных и мудрых людей - Михаил Бобров, Михаил Кураев, Николай Скатов, Георгий Штиль, (Вы всех их знаете), разве могут плохо работать? Каждое прошение мы обсуждаем очень подробно и тщательно, иногда по несколько часов. Выезжаем в колонии, чтобы встретиться с просителями. Я отвечаю собственной головой – наши решения крайне выверены и честны. Но, увы, можно сказать, что помилование в России не работает, хотя и есть целый ряд идей как изменить ситуацию. Вот у меня и просьба к Вам, Владимир Владимирович, поручить нашему Совету внимательно изучить проблему помилования, найти возможные пути решения и предоставить Вам итоговые предложения.

Вместе с тем, по УДО за это же время вышло на свободу около 10 тысяч бывших заключенных. По всей России в год освобождаются по УДО около 50 тысяч человек. А ведь, в отличие от УДО, именно помилование наиболее выверенный и демократический инструмент, который опирается на коллективное мнение самостоятельных и уважаемых людей и не зависит от оценок администрации колоний (далеко не всегда объективных) и решения одного судьи.

Неделю назад закончилось широкое обсуждение структурами гражданского общества программного документа Основы государственной культурной политики Российской федерации. Обсуждался он и в СПЧ. Но мне хотелось бы довести до Вас предложения, прозвучавшие в ходе обсуждения документа в Общественной палате Санкт-Петербурга. Решение Палаты было следующим: "Изучив предварительные итоги данных обсуждений, и не останавливаясь на достоинствах и недостатках этого, безусловно, важного для России документа, можно с сожалением утверждать, что реальные результаты, позволяющие ощутить правильность выбранного вектора развития культуры, могут быть получены только спустя многие и многие годы. Вместе с тем, есть решение, позволяющее, с одной стороны, продолжить системную деятельность над совершенствованием и плановым внедрением "Основ государственной культурной политики", а с другой стороны, ускорить получение первых конкретных результатов. Таковым, и, по всей видимости, единственным решением может стать создание экспериментальной площадки", некоего "пилотного проекта", "особого района развития культуры" на базе одного, вполне конкретного региона. Естественно, что данный регион должен располагать достаточными правами для преодоления барьеров межведомственного и межрегионального уровня, необходимыми кадровыми и финансовыми ресурсами. На эту роль могут с успехом претендовать целый ряд регионов РФ, но, как нам кажется, в первую очередь, подходит город Санкт-Петербург, обладающий уникальными возможностями, богатейшими традициями, огромным человеческим потенциалом. Реализация этого проекта именно на питерской земле позволит подтвердить справедливость статуса Петербурга как "Культурной столицы России", будет правильно воспринята в иных субъектах страны, обеспечит возможность практического апробирования большинства положений "Основ государственной культурной политики". Понятно, что внедрение данного проекта даст положительный эффект не только Петербургу, но и принесет последующую ощутимую пользу всем другим Субъектам Федерации. В конечном итоге, данный эксперимент позволит во всей стране осознанно, не "на ощупь", осуществлять планомерное продвижение проектов развития культурной деятельности, совершенствовать и наполнять идеологию и конкретное содержание "Основ государственной культурной политики".

Текст планируемого выступления Сергея Кривенко

В силу ограниченности времени выступления – несколько тезисов об опасном уровне насилия в стране.

В этом году в нашем обществе резко снизился уровень допущения насилия.

Такое впечатление, что все имеющиеся проблемы принято теперь решать исключительно с помощью насилия и запретов.

Однако применение силы – это чрезвычайное действие, оно требует соответствующих правил, иначе последствия применения силы могут быть более серьезными, чем первопричина.

Как только принято решение о применении насилия – необходимо планировать мероприятия по реабилитации людей, среды обитания, а самое главное – отношений между людьми, обществами и странами.

Я прошу прощения за эти азбучные истины, но мне представляется, что они должны быть сейчас озвучены.

Присоединение Крыма, должно быть, решило какие-то важные проблемы, но это событие фактически торпедировало сложившуюся после Второй Мировой войны мировую систему безопасности, основанную на Хельсинских Соглашениях 1975 года. Возросла угроза распространения оружия массового поражения, угроза всеобщей войны.

Наша цивилизация чрезвычайно хрупка, безопасность мира неделима, и не может существовать отдельно только для какой-то страны. Безопасность мира можно выстраивать только всем миром.

Идеи и принципы Хельсинских Соглашений требуют поддержки, развития и углубления.

Поддержка жителей Донбасса, желающих независимости от центральной Украинской власти, поддержка российских граждан, участвующих в незаконных вооруженных формированиях на территории Украины, тоже, по всей видимости, разрешила какие-то важные государственные задачи. Но эти действия рассорили Россию и Украину, создали целый куст новых проблем. Российские граждане, участвующие в этом конфликте, «вкусили войны». Причем войны не обычной, а партизанской. Как они будут реабилитироваться к мирной жизни в России? Как предотвратить поток оружия назад в Россию? Как теперь примерить народы Украины и России?

Основной путь, которым преодолеваются разногласия, - это диалог. А для диалога необходимо слышать и понимать аргументы друг друга. То что происходит на Востоке Украины – в России квалифицируют как «гражданская война на Украине». А в Украине эти события называют «агрессией Россией против Украины». Готова ли Россия услышать граждан Украины, и честно и открыто обсудить возникшие проблемы?

Запущенный Минскими соглашениями процесс мирного урегулирования кризиса на Востоке Украины необходимо использовать и для проведения психологической демобилизации общественного сознания российского общества.

России необходимо выходить из состояния войны, из всех войн - информационной, гибридной, холодной.

Ситуация генерирования в обществе военного сознания – культивирование образа «врага», воспроизводство военных отношений и «чрезвычайщины» во всех сферах жизни общества, производство и умножение насилия – очень и очень опасна и непредсказуема.

Господин Президент! Передаю Вам наше с Эллой Поляковой обращение по российским военнослужащим.

Спасибо.

Кривенко Сергей.

Текст обращения к Владимиру Путину Леонида Никитинского

Вы, конечно, помните слова, которые в романе Булгакова Иешуа Га-Ноцри говорит Понтию Пилату: «Говорить правду легко и приятно». Он, разумеется, иронизирует: говорить правду, особенно перед лицом власти, трудно, чаще всего невыгодно, иногда страшновато. Но у любого общества всегда есть для этого особые «органы правды», и эту роль в новой истории играет журналистика, независимые СМИ. Это глаза и уши гражданского общества, но еще и его иммунная система, без которой общество начинает гнить.

Взаимоотношения государства и СМИ редко бывают простыми, если только это не его собственные органы пропаганды. Сегодня Правительство и Комитет Госдумы по информационной политике проводят в отношении СМИ, сказать по старому, политику кнута и пряника, а по-современному: политику «минного поля» и, используя ваше выражение, «печенек».

За последние год – полтора из Госдумы (в профильном комитете ее, кстати, нет ни одного депутата с опытом журналистской работы) вышло более двадцати инициатив, ужесточающих регулирование в области СМИ. Перечислять их просто нет времени, достаточно сказать, что ни одно из этих предложений не обсуждалась с профессиональным журналистским сообществом. В результате большая часть этих инициатив, даже став законами, просто безграмотны или бессмысленны. Но в целом они создают такой режим как бы минного поля, при котором любая газета или передача может быть за что-нибудь да запрещена: за ненормативную лексику, экстремизм, за использование иностранных слов (сейчас в Думе обсуждается еще и такое предложение). И такова судебная и внесудебная практика, примеров десятки, мы приводили их и в том заключении Совета по развитию гражданского общества и правам человека, которое было вам передано в марте.

Теперь о «печенках», которые никак не связаны с пресловутым Госдепом США, а, напротив, имеют происхождение «made in Russia». Политика «печенек» состоит в том, что все администрации всех субъектов федерации и даже районов имеют бюджеты на «создание положительного имиджа региона» и заключают как с региональными, так и с общенациональными СМИ так называемые «договоры об информационном обслуживании». Губернаторы публично хвастают друг перед другом, кто из них сколько потратил на «создание имиджа». Но это и есть подкуп СМИ и коррупция в широком смысле слова. Давайте посмотрим теперь, что из этого получается.

Если вернуться к предложению Госдумы запретить употребление иностранных слов, то есть такое слово «контент», заменившее прежнее русское «содержание». Когда мы произносим «содержание», сразу понятно, что речь идет о чем-то именно содержательном. А что такое «контент»? Оказывается, государство этот вопрос вообще не интересует. В ежегодном докладе Агентства по печати есть сведения даже о слияниях и поглощениях издательских домов, но нет анализа содержания СМИ. Мы смогли, получив грант фонда «Гражданское достоинство», провести такой анализ печатных СМИ в нескольких регионах. Что же представляет собой типичный «контент»? Это портрет губернатора на первой полосе, набор его вполне бессмысленных действий типа «приехал, уехал, заявил» на второй полосе, какая-нибудь «светская жизнь», спорт, криминал и кроссворд на последней полосе, а в середине вообще ничего нет. Главная черта сегодняшних СМИ – это удручающая бессодержательность, бессмысленность.

В результате миллиарды рублей из бюджета просто распиливаются по статье «потемкинская деревня». Вся Россия в информационном смысле превращена в потемкинскую деревню, хотя эти декорации уже никого ни в чем не убеждают.

А вот, что сказал на факультете журналистики МГУ замминистра связи и массовый коммуникаций Алексей Волин: «Надо учить студентов (то есть будущих журналистов) тому, что они пойдут работать на дядю, и дядя будет говорить им, что писать, что не писать и как писать. И дядя имеет на это право, потому что он им платит». Волин – бывший журналист и человек по-своему честный, поэтому он сказал вслух то, о чем другие стыдливо помалкивают. Государство перепутало журналистов с пропагандистами и пиарщиками, хотя разница между ними такая же, как между браком по любви и проституцией.

Государственная, если это можно так назвать, политика в области СМИ на сегодняшний день привела к тому, что они перестали быть площадкой социальной коммуникации, мостиком между властью и человеком. Человек в картине СМИ, как правило, вообще отсутствует, отсюда исчезли проблемы, очерки и настоящая, а не заказная, аналитика. «Органы правды» и иммунная система атрофируются, все превращается в ложь. Можно говорить, что сама школа русской журналистики, которой еще недавно страна могла гордиться, находится при смерти.

Есть, конечно, и отдельные исключения из этой унылой картины, но, увы, сегодня государственная поддержка достается не им.

В связи с изложенным мы просим вас дать поручение (предложить) Союзу журналистов России, который я представляю в вашем совете:

1) Провести профессиональный анализ законодательства о СМИ, принятого в последнее время, и представить Президенту РФ проект своих поправок к нему;

2) Продолжить мониторинг содержания российских СМИ и подготовить на его базе предложения о перенаправлении бюджетных средств на поддержку тех СМИ, которые выполняют реальные социальные функции, а не выродились в имитации.

Возможно, следовало бы, взяв за образец фонд «Гражданское достоинство», назначить оператора президентских грантов для независимых журналистов и СМИ. В этой сфере тоже есть безусловно уважаемые всеми некоммерческие организации, например Фонд защиты гласности.

Спасибо.

От себя лично. Нельзя обойти молчанием нагнетание ненависти и агрессии на государственных каналах телевиденья. Вот, этот распятый на доске объявлений в Славянске мальчик –никто, кроме первого канала, его не видел, то есть не было. Я имею честь работать в «Новой газете», которая недавно получила предупреждение за призывы к экстремизму от Роскомнадзора в связи с заметкой Юлии Латыниной. Да, Латынина не всегда выбирает выражения, но она, по крайней мере, никогда не будет использовать непроверенную фактуру. А на госканалах телевидения мы не в первый раз видим ложь, направленную именно на разжигание межнациональной ненависти. За это, мне кажется, надо привлекать к уголовной ответственности, а не давать правительственные награды.

Впрочем, я не уверен, что здесь выражаю мнение всего журналистского цеха, так как слишком многие бывшие коллеги отказались от профессионального кредо говорить правду.