Максим Шевченко дал интервью "Собеседнику" о проблемах крымских татар и деятельности Джемилева

Максим Шевченко в интервью "Собеседнику" объяснил, с чем могут быть связаны обыски в крымских мечетях и школах, закрытие крымскотатарской библиотеки, арест имущества и выезд из занимаемых помещений Меджлиса крымских татар и "Фонда "Крым".  Читайте в беседе Лианы Налбадян, как, по мнению Шевченко, будет развиваться ситуация. 

Член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, сопредседатель временной рабочей группы по мониторингу соблюдения прав человека на территории Украины Максим Шевченко в интервью "Собеседнику" объяснил, с чем могут быть связаны обыски в крымских мечетях и школах, закрытие крымскотатарской библиотеки, арест имущества и выезд из занимаемых помещений Меджлиса крымских татар и "Фонда "Крым".

Читайте в интервью Лианы Налбадян, как, по мнению Шевченко, будет развиваться ситуация. 

– Помимо ситуации с Меджлисом, обыски проводились и в мечети, школах, закрыли крымскотатарскую библиотеку. С чем связаны все эти действия?

– Во-первых, с позициями лидера крымских татар Джемилева, во-вторых, с отсутствием у власти опыта разрешения подобных ситуаций. В конечном итоге вся стратегия системы сводится к одному: если ударить человека по голове обухом, он потеряет сознание и проблема решится. Это уже рефлекторная реакция, система не умеет действовать по-другому. Это выражается во всем, начиная от недопущения Джемилева на родину до нынешних обысков. Но подобные действия не купируют конфликт, а выводят крымскотатарскую тему из внутренней плоскости в сферу международной борьбы за права человека. А Джемилев и Меджлис становятся символами этой борьбы.

– Вы сказали, что тут есть ответственность и самого Джемилева.

– При всем уважении к Мустафе-бею, он уже не борец за справедливость, а политик, занявший откровенно бескомпромиссную позицию, в том числе, по ситуации на юго-востоке. И он заинтересован в том, чтобы репрессии становились все жестче, масштабнее. Это придает ему авторитет борца. Учитывая его прошлое, он знает систему очень хорошо, понимает, что из всех умных и тонких вариантов, она выберет самый жесткий и прямолинейный. И система играет ему на руку.

- Если бы его не "отлучили" от Крыма, он был бы в менее выгодной позиции?

- Конечно. Политик в эмиграции – орел. Только выступай себе и выступай, ничего делать не нужно. А когда работаешь "на земле", надо договариваться, решать вопросы, идти к премьеру Аксенову, нравится он тебе или нет, ехать в Москву. Будучи в Симферополе, он был бы втянут в переговоры по поводу насущных проблем своего народа.

– Эти проблемы могли бы решить российские власти?

– Власть могла бы сделать крымских татар своей главной опорой на полуострове. Для этого достаточно решить три вопроса: земельный, языковой и политический. Официально их обещают снять. Но когда доходит до реализации... «Земельная амнистия? Извините, в Крыму все поделено». Начав решать проблему, можно поссориться с Аксеновым, Константиновым, другими членами Партии регионов, что набежали теперь в «ЕР».

Ввести в школах изучение крымскотатарского языка по желанию – чего проще! И Путин признал, что это госязык Крыма. Но «на земле» уже было столько разговоров про русских в Крыму, столько замеров, по которым «русский национализм» доминирует на полуострове.

Третий вопрос – участие крымских татар в политической жизни должно воплощаться не какими-то вице-премьерами, а на уровне муниципалитетов. Можно было бы договориться с людьми, отгородив их от политической деятельности Меджлиса, замкнуть на земные проблемы. Но увы, и тут все прикормлено. Последних крымских татар поснимали с таких должностей.

- Все это может привести к радикализации крымских татар?

– Крым из достаточно спокойной территории может стать зоной перманентной нестабильности. Не исключено, что и с элементами террористической деятельности. Спецслужбы могут из самого мирного народа сделать радикалов. ФСБ по своей линии, МВД, ГРУ –по своим. К одному крымсктатарскому активисту приходят офицеры из разных управлений, вербуют, запугивают. Одновременно устраивают маски-шоу в детских медресе. Радикализация неизбежна.

– Как Вы видите дальнейшее развитие ситуации?

– Будут давить и давить, пока половина крымских татар не уедет заграницу, создав заграничное бюро Меджлиса, с поддержкой зарубежных фондов и международным влиянием. Для спецслужб откроется поле деятельности: офицеры будут бегать по Крыму, выискивая шпионов, зарабатывая медали – тысячи сотрудников, миллионные бюджеты. А между молотом спецслужб и наковальней политиканства останется крымскотатарский народ, доверие которого властям вернуть будет крайне сложно. Их внешнюю вежливость силовики воспринимают как слабость. Но крымские татары давно ничего не боятся, после того, что с ними сделал Сталин. Своей вежливой лукавинкой они подразумевают совсем другое: «Мы вас видим насквозь, такие, как вы, нам известны с 1944 года, вы приходите и уходите, а наш народ остается». И так думает подавляющее большинство крымских татар. Их, по большому счету, не интересуют ни Киев, ни Вашингтон, ни Москва. А только проблемы их народа, которые не решаются до сих пор.

Полную версию интервью читайте на сайте "Собеседника".