Члены СПЧ поделились воспоминаниями и рассказали о своих первых шагах в деле защиты прав человека

Более 60 известных правозащитников, руководителей НКО, общественных деятелей, журналистов, видных представителей экспертного сообщества входят в состав СПЧ. Как они пришли в правозащиту, что формировало их взгляды в советские годы и в годы перестройки? С этими вопросами мы обращались к ряду членов Совета и сегодня публикуем их воспоминания, ответы.

Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека сегодня вместе со всем международным правозащитным сообществом сегодня отдает дань празднованию Всемирного дня прав человека.

10 декабря датой празднования была выбрана 65 лет назад не случайно - это день принятия и провозглашения Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года Всеобщей декларации прав человека - одного из наиболее значимых и важных юридических документов, закрепляющего широкий спектр политических, гражданских, социальных, культурных и экономических прав, внесенного в Книгу рекордов Гиннесса из-за перевода на более чем 400 языков и диалектов и способствовавшего появлению свыше 60 инструментов в области прав человека.

Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека как консультативный орган при главе государства уже более 20 лет стоит на страже соблюдения прав и свобод человека и содействует Президенту в реализации его конституционных полномочий в сфере развития гражданского общества и защите прав человека.

Сегодня в составе СПЧ 61 член - известные правозащитники, руководители НКО, общественные деятели, журналисты, видные представители экспертного сообщества. Как они пришли к правозащитной деятельности, что формировало их взгляды в диссидентские, перестроечные годы? С этими вопросами мы обращались к целому ряду членов Совета  и сегодня, в Международный день прав человека, публикуем их воспоминания, ответы.

Людмила Алексеева

Не скрою, меня вдохновлял польский пример, союз рабочих лидеров типа Леха Валенсы с интеллигенцией. Я кожей ощущала, что, несмотря на очевидные демократические победы, множество людей грохнулось в нищету, надо быть поближе к народу. Интеллигенция наша на мои призывы реагировала вяло. У них, у Ковалева в том числе, получалось так: надо идти до конца по пути демократических реформ, а социальные сами приложатся.

Светлана Айвазова

Я всю свою студенческую жизнь была связана с Кафедрой новой и новейшей истории, а она очень сильно отличалась от кафедры истории КПСС или кафедр по отечественной истории. Я занималась проблемами французского социализма, прудонизмом, по бланкизму тоже что-то накопала. Серьезно занимались и проблемами Великой французской революции, а ведь там все переполнено правами: на восстание, на несогласие. А я уже тогда выделила для себя женский сегмент, который упускали даже очень крупные специалисты по этому периоду. Женщины  сыграли огромную роль в начале революции: они организовали поход на Версаль, они сидели в Законодательном собрании и Конвенте, наблюдая за ходом заседаний. Олимпия де Гуж написала «Декларацию прав женщины и гражданки»  в противовес «Декларации прав человека и гражданина». Ведь «homme» по-французски означает и «мужчина», и «человек» и она требовала расшифровать это понятие, входят ли в него права женщин. Обо всем этом французские правоведы долгое время помалкивали. Когда революция пошла на спад этот вопрос вообще «задвинули», а право голоса получили только состоятельные белые мужчины. И лишь когда в 1946 году в ООН разрабатывали «Всеобщую декларацию прав человека» о правах женщин вспомнили всерьез. Я же эту тему прав человека продолжила и работая в Институте Международного рабочего движения. Я много занималась левым социализмом, бунтами мая 1968 года во Франции, когда в идейно-политическом плане много говорилось о правах человека.

Елизавета Глинка

Политикой я никогда не увлекалась, но читала советскую прессу и в то же время почти каждый день слушала радио «Свобода». При сопоставлении этих источников у меня составилось убеждение, что те, кого в СССР ругают едва ли не последними словами, делают справедливое дело. Делают то, чего не делают другие, возможно думающие так же. Я очень уважаю Людмилу Алексееву, а особенно меня впечатлила судьба Натальи Горбаневской. Женщина с грудным ребенком пошла на заведомо обреченный на расправу протест против советского вторжения в Чехословакию. Она для меня стала символом правозащитного движения.

Даниил Дондурей

Мы добивались снятия с полок запрещенных фильмов, в частности таких, как «Комиссар» Александра Аскольдова. И тогда стал заниматься системным анализом и в театральной сфере, и в изобразительном искусстве, позже подошел и к телевидению. Я доказывал, что культура-это не только искусство, это и бизнес, и производство, и международное сотрудничество. Но это не обслуга чиновников наверху. Сотрудничество гражданских структур и государственных институтов – это и есть гражданское общество.

Кирилл Кабанов

Для меня путеводной нитью было стремление к справедливости и обеспечение безопасности граждан. Я много занимался делом Магнитского и считаю, что мы проиграли: не добились наказания конкретных лиц и не смогли помешать превращению дела в сугубо политическое. Я много занимался заявлениями по делу Ходорковского, поскольку там было конкретное содержание. По этой же причине я участвовал в составлении докладов по экстремизму на Северном Кавказе, по взрыву в аэропорту Домодедово. И в этом плане, я, если угодно, продолжил заниматься тем же, что в перестроечное время. Я был в группе, которая системно снабжала руководство партии информацией. Той партии не стало, а в другие я не вступал.
 

Сергей Кривенко

На время перестройки пришлось мое пребывание в аспирантуре. Меня затянула общественная жизнь вне Физтеха. Началось формирование общества «Мемориал», в котором изначально обозначились три направления. Это поддержка репрессированных, «пробивание» льгот для них распределение гуманитарной помощи, чем занимались многие добровольцы. Другое направление - собственно правозащитная деятельность, особенно в местах межнациональных конфликтов, таких, как осетино-ингушский. Затем прибавилась Чечня.

Тамара Морщакова

Я вышла на тематику прав человека, когда сравнивала основы уголовного права в двух германских государствах. Надо сказать, что даже в ГДР ситуация в этом смысле была намного благоприятней, чем в СССР. Там защитник всегда участвовал в процессе, вопрос об аресте решался судом, а не прокурором. В Германии эта основа до сих пор сохранялась, чего нельзя сказать про советскую юстицию, где доминировало положение: суд не может не занимать активную позицию, -  и он солидаризировался с обвинением, правило о толковании сомнения не применялось.

Мара Полякова

Перестройку я воспринимала абсолютно эйфорически! Мы, юристы возлагали огромные надежды, что скоро будет введен суд присяжных. Мы крепко поверили в создание правового государства, размечтались. Но были и трезвые соображения: понимание, что без судебной реформы другие реформы невозможны, их просто некому будет защитить, что в итоге и случилось. Было очень заметно, как в ходе законотворческого процесса появляется большое число безграмотных нормативных актов, ведь их готовили в большинстве своем не юристы. Мы взывали: возьмите же помощников, ведь есть же логика строительства законов. Иногда что-то удавалось подкорректировать.
 

Сергей Цыпленков

Природоохрана и правозащита - это одно и то же. Право на чистую окружающую среду –это абсолютно конституционное право. Что касается родной природы, то я, благодаря тому, что родители много ездили по стране, были из разных мест, повидал много красивого – от Рязанщины до Баку. У нас ведь уникальное количество природных зон, только США могут в какой-то степени сравниться. А еще огромное влияние на меня оказала учеба на географическом факультете. Будучи студентом, я побывал с экспедициями на Урале, на Кольском полуострове, на Байкале. Тогда возникли дружины по охране природы, они поддерживались и ВЛКСМ.
 

Игорь Юргенс

Я слышал, правда, мальчишкой про Даниэля и Синявского, наверное ощущал, что происходит нечто, выходящее за рамки тогдашней нормы, но не более. В 1968 мне уже 15 лет было, и вот тут вера моя несколько поколебалась, я понимал, что танками по студентам - это уж чересчур. Тем более, что учился я в известной 20-й спецшколе на Патриарших прудах, там была интеллигентная атмосфера, принято было мыслить. Но каких-то сил к сопротивлению я в себе не ощущал.

Наступил 1970 год, я был уже студентом второго курса экономфака МГУ, и там мне приписали развал идеологической работы на курсе: плохо распространял необходимую пропагандистскую литературу. Вынесли строгий выговор, наказание по тем временам весьма серьезное. Но со временем я про него подзабыл. И вот в конце учебы вызывает меня секретарь комитета ВЛКСМ Сергей Дубинин, ныне авторитетный экономист, бывший глава Центробанка. И говорит буквально так: «Ты что, Игорь, с дуба рухнул? Ты же с этим выговором в Москве распределение не получишь!» И стал спасать меня, снял этот строгач. А вообще, оглядываясь назад, я думаю, что от каких-то неблаговидных поступков меня удерживала не воля к сопротивлению, а просто чувство собственного достоинства.