"Контрольная для Президента". Отзывы членов Совета о ежегодной встрече с главой государства в Кремле

Ежегодное заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека под председательством Президента России состоялось 8 декабря в Кремле. В ходе беседы, продолжавшейся более трех часов, выступили свыше 20 членов Совета. Какие ожидания и впечатления остались после встречи с главой государства, читайте в комментариях членов СПЧ.

Ежегодное заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека под председательством Президента России состоялось 8 декабря в Кремле. В нем принимали участие Владимир Путин, члены СПЧ, уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Татьяна Москалькова и первый заместитель руководителя Администрации Президента Сергей Кириенко.

В ходе беседы, продолжавшейся более трех часов, выступили свыше 20 членов Совета. Правозащитники поднимали вопросы о проблемах экологии в стране, формировании новых составов общественных наблюдательных комиссий, абсурдной правоприменительной практики закона об "иностранных агентах", совершенствовании законодательства в сфере миграционной политики и судебной системы.

Какие ожидания и впечатления остались после встречи с главой государства, читайте в комментариях членов СПЧ.

Андрей Бабушкин 

Встреча членов СПЧ с Президентом  состоялась накануне Дня прав человека и продолжалась более 3, 5 часов.  На встрече смогли выступить все желающие. До встречи  Президент вручил Государственные премии в области благотворительности и прав человека.

Президент отметил, что с 1 января 2016 года НКО получат финансирование , как субъекты оказания социальных услуг. Такое финансирование будет предоставлено сразу на 2 года.

Президент дал положительную оценку работе СПЧ, как арбитра в конфликтах, указав, что часто это позволяет обеспечить социальную справедливость.

Я подчеркнул необходимость радикального  расширения практики  помилования, рассказав, что в Питере, где я на днях был в командировке, за 10 лет не помиловали ни одного  человека, поддержанного региональной комиссией по помилованию.  Я передал несколько обращению по помилованию конкретных лиц, один из которых – инвалид колясочник, 62 лет.

В завершение своего выступления я попросил Президента обратить внимание на мое письмо, в котором предлагаются меры по защите коренных малочисленных народов России, дать поручение ФАДН при  участии СПЧ подготовить  предложения по помощи этим народам.

Отвечая на мое выступление Путин  поддержал важность проблемы защиты коренных малочисленных народов. Некоторые считаю, что это проблема неважная и относятся к ней по остаточному принципу.   Он также высказался за развитие общественного контроля, подчеркнув, что члены ОНК способны отличить незначительные нарушения по объективным причинам  от беспредела.

Более подробно в блоге

Игорь Каляпин

За последние два дня я получил целую пачку посланий с претензиями по поводу того, что на встрече с Президентом говорил не о том, не так, и вообще, зачем я туда хожу… Ну что-ж, наверное, надо объясниться...

По поводу моего выступления на заседании СПЧ с участием Президента РФ - В.В. Путина поясняю.

В наши непростые времена, я посчитал неправильным тратить минуты публичного общения с Президентом на громкие заявления от которых не будет никакой конкретной практической пользы.

Можно было, конечно, сказать о необходимости реально развивать политическую систему и политическую конкуренцию без которых невозможен эффективный контроль чиновничества и борьба с коррупцией. Можно было рассказать о катастрофической ситуации в Чеченской республике, где уже не только решать, но даже публично озвучивать проблемы стало смертельно опасным. Можно было рассказать о системном саботаже органов Следственного комитета по расследованию жалоб на пытки. Все это было можно. И все это я готов был докладывать с цифрами и фактами. У меня было подготовлено несколько вариантов и пачка документов с фактами под каждый вариант выступления, на случай, если Президент в чем-то из сказанного мною усомнится. Можно было бы, в конце концов, доложить про саботаж расследования о нападении на моих коллег чеченоговорящими бандитами в марте этого года.

Но после ярких выступлений моих коллег по СПЧ - Людмилы Алексеевой и Елены Масюк, мне показалось очень важным «добить» проблему с ОНК, тем более, что в своем комментарии В.В. Путин, как мне показалось искренне, сказал «...хочу Вас заверить, что я сам стремлюсь к тому, чтобы члены этой комиссии были людьми, которые не формально, а по сути смотрят за тем, что происходит в пенитенциарной системе, какие там условия содержания, как они работают, как соблюдаются права тех людей, которые оказались в местах лишения свободы. Это просто мое внутреннее убеждение. Я не часто, но иногда там бываю и знаю, что там есть за чем посмотреть.»

Вот после этих слов я решил, что очень важно здесь и сейчас обозначить проблему не только о формировании наблюдательных комиссий, но и о реализации их полномочий, которые последнее время пытаются всячески ограничивать, ссылаясь на какие то секретные приказы и указания. В конце концов речь идет о полномочиях целого института гражданского общества численностью порядка 1000 человек.

И я не только задал вопрос, я попросил Президента дать поручение. Польза от такого поручения будет несомненная.

Скорее всего, Генпрокуратура никаких ДСП-шных приказов во ФСИН не найдет) Но это значит, что СПЧ получит соответствующий официальный ответ. И мы, конечно, его обнародуем и направим во все ОНК всех регионов. С этого момента, попытки тюремщиков ограничивать полномочия членов ОНК по фиксации нарушений в местах принудительного содержания станут не только бессмысленными, но и опасными. А уж остальное зависит от профессионализма, настойчивости и принципиальности членов ОНК.

Кстати, тем гражданам, которые сейчас идут в ОНК только для того, чтобы занять там места, на которые претендуют правозащитники, а потом 3 года ничего не делать, очень рекомендую еще раз перечитать, переслушать и пересмотреть что сказал про это работу В.В. Путин и как он это сказал.

Источник: Facebook
 

Станислав Кучер 

Редкий случай - я доволен сегодняшней встречей правозащитников с Путиным. От него, собственно, никто ничего нового не ждал - зато коллеги из СПЧ озвучили действительно серьезные проблемы - последствия принятия "патриотического" закона об иностранных агентах, беспредел на Северном Кавказе и нераскрытые убийства журналистов, политические репрессии (включая судьбу Ильдара Дадина) и недопущение правозащитников в колонии, государственный контроль над СМИ и отсутствие независимого суда. Понятно, что ни обещания президента разобраться с конкретными историями, ни переданные ему подробно расписанные предложения по решению проблем не обернутся внезапным прозрением и не изменят систему, успешное строительство которой ко всем этим проблемам и привело.

Но слова материальны, и я рад, что люди эти слова произнесли публично. Тем более, что большинство выступивших не "челом царю били", а говорили Путину в глаза часто неприятную правду и предлагали конкретные решения. Каков бы ни был результат, это точно лучше, чем молчать.

Что до меня, то после утверждения новой доктрины информационной безопасности, меня больше всего интересует судьба интернета в России. Напомню, первая такая доктрина обернулась установлением полного контроля Кремля над всеми федеральными СМИ, телевидением и радио в первую очередь. Именно поэтому я посчитал уместным сказать Путину, что думаю о перспективах возможной монополизации интернет-поляны властью и - шире - о необходимости развития независимых от государства медиа и интернет-площадок, на которых все неравнодушные могли бы обсуждать любые вопросы от картины будущего страны до запуска стартапов в сфере IT. Напомню, именно благодаря тому, что произошло при Путине с телевидением, я ушел с "большого экрана", а потому никаких иллюзий в отношении его обещания не допустить монополизации государством интернета не питаю. Не будет монополизации, будет контроль.

И все-таки я ни секунды не жалею, что сегодня не спал и, прилетев из штаб-квартиры НАТО, съездил "на огонек" в Кремль. Вода камень точит - пока каменотесы спорят, с какой стороны лучше подойти к камню и не лучше ли подождать, пока он сам не скатится с горы.
http://www.rbc.ru/rbcfreenews/584977aa9a794744ebf08001…

Леонид Никитинский 

8 декабря в Кремле прошла встреча Владимира Путина с Советом по развитию гражданского общества и правам человека — четвертая из тех, в которых я принимал участие как член СПЧ. Наконец я могу сформулировать, в том числе для себя, ответ на вопрос, чем занят этот совет и для чего он нужен.

За 4 года, начиная с 2012-го, СПЧ в данном составе превратился в неформальный институт, проводящий собственную и вполне отчетливую политическую линию. Но политика — искусство возможного, и это хорошо понимает Михаил Федотов, не только предложивший (неформально) известную часть кандидатур в совет, но и выстроивший его работу так, чтобы внутри все не передрались друг с другом.

Неформальные институты плохи тем, что хрупки: одна подпись начальника — и его нет. А хороши они уж тем, что никаких других в России сегодня не существует, и формальные институты выполняют какие-то функции лишь постольку, поскольку придерживаются определенных неформальных практик. Если держаться ближе к темам встречи, выборы в России не совсем выборы, а суд — не совсем суд или совсем не суд, и все участники этих практик об этом осведомлены.

Два эти фактора: неформальность и «искусство возможного» — диктуют понятный для всех участников формат встреч президента с СПЧ и, если хотите, приличия. Все тут прекрасно знают, кто что думает, но не все мысли надо выражать вслух, чтобы не испортить обедню. «Институт» тем и отличается от сборища, что его участники поставлены в определенные рамки, и это его достоинство.

«Государство и гражданское общество — естественные союзники», — определил их отношения во вступительном слове Владимир Путин. Уже хорошо, что в его картине мира это не одно и то же, но дальше все сложнее — очень сложно и подвижно.

К сожалению, реальные практики государственных институтов привели к тому, что сегодня мы живем и действуем в условиях разрешительного порядка: разрешено только то, что не запрещено. Если вы хотите делать то, что не разрешено, то это где-то в другом месте, предмет же данной встречи — аккуратное тестирование того, что не запрещено, плюс попытка несколько раздвинуть эти границы.

Так, о выборах в своем вступительном слове сказал сам президент, поблагодарив СПЧ за вклад в их прозрачность и за «сотрудничество с Центральной избирательной комиссией». Понимающему достаточно: в числе других на встрече получила слово и Лилия Шибанова, «иностранный агент № 1» (закон «об агентах» и был инициирован в первую очередь ради разгрома созданного ею движения наблюдателей «Голос»). Важно, что наблюдатели возвращены в игровое поле.

Показательным стало обсуждение недавнего разгрома ОНК (общественных наблюдательных комиссий в местах принудительного содержания) Общественной палатой, которая при переназначении составов региональных комиссий заменила в них реальных правозащитников ветеранами правоохранительных органов. В ответ на выступления Людмилы Алексеевой, Елены Масюк и других президент не сказал ни слова в защиту Общественной палаты, но обещал «попросить» ее председателя обсудить этот вопрос с Москальковой, Федотовым и Кириенко.

Тамара Морщакова заговорила о судебных ошибках, что прежде вызывало со стороны Владимира Путина лишь формальную реакцию: мол, суд есть суд, и никто не вправе вмешиваться в его деятельность. Морщакова предложила (пока в первом приближении) создать институт специальных прокуроров или уполномоченных, наделенных правами знакомиться с материалами уголовных дел «применительно к отдельным случаям, вызывающим сомнения у власти, общественных институтов и, если хотите, у главы государства».

В завуалированной (и соответствующей жанру) форме это требование допустить определенный общественный контроль в сферах, которые сейчас вообще лишены какого-либо контроля, кроме ведомственного. В ответ президент обещал «подумать»: видимо, доходящие до него сведения об ошибках и произволе в системе правосудия уже достигают критической массы.

Чуть-чуть сдвинется, можно надеяться, граница самого понятия «политическая деятельность» при зачислении НКО в разряд «иностранных агентов»: Путин качал головой в ответ на примеры «Династии» Дмитрия Зимина и Левада-центра. Зато полное одобрение доклада Сергея Цыпленкова из Greenpeace означает, что экологи отныне «не занимаются политической деятельностью» и их правозащитной работе может быть дан, с некоторыми оговорками, зеленый свет.

Предложения Евгения Боброва о смягчении миграционной политики в целом встретили понимание. Максим Шевченко рассказал о практике «профилактического учета» на Северном Кавказе — реакция была осторожной, хотя президент согласился, что инструкции центров «Э», применение которых приводит к нарушениям прав граждан, должны быть, по крайней мере, опубликованы. Но на поднятый Андреем Бабушкиным вопрос о расширении практики помилования Путин не отреагировал никак — это означает, вероятно: без вас разберусь.

Я передал президенту письмо матери Мавлуда Керимова, спасенного его сестрой от «участия в неустановленном незаконном вооруженном формировании» в Сирии, но осужденного за «покушение» российским судом (см. «Новую газету» от 5.12.2016). На этом примере была поднята тема «репрессивной политической культуры»: такое впечатление, что государство разучилось разговаривать с людьми на любом другом языке, кроме принуждения. Письмо принято адресатом, и мы, разумеется, будем еще внимательнее следить за рассмотрением дела Мавлуда в апелляционной инстанции.

Перед встречей с СПЧ Владимир Путин вручил впервые учрежденные Госпремии в области правозащитной и благотворительной деятельности соответственно Лизе Глинке и протоиерею Александру Ткаченко, директору первого детского хосписа. На вопрос, кто еще был рекомендован в списках претендентов, Федотов мне не ответил: члены отборочной комиссии обязались их не разглашать. Оба лауреата несомненны, но это еще и маркер: что, с точки зрения подписавшего указы о награждении, более всего соответствует понятию «правозащитная деятельность».

Ключевым для разделения «овнов и козлищ» в некоммерческой сфере становится понятие «социально ориентированные НКО» — их президент обещал поддерживать, в том числе и финансово. Однако нормативный смысл этого термина далеко не ясен, и тестирование реакций президента на различные виды активности НКО и должно было выявить признаки «социально ориентированных» (но так, чтобы не слишком нарываться). В последующих бюрократических играх эти реакции будут играть роль козырей, но при условии, что они могут быть четко интерпретированы.

На этот раз Путин выслушал всех до последнего желавшего высказаться. Адвокат Юрий Костанов под занавес рассказал, что после прошлогоднего поручения решить вопрос о беспрепятственном допуске адвокатов к их подзащитным следователи и сотрудники СИЗО стали отказывать адвокатам в этом еще более незаконно и нагло.

Так работает в сегодняшних условиях (в частности, в условиях фактического ее отсутствия в парламенте) назначенная президентом самому себе «системная оппозиция», что не опровергает возможности, а часто и необходимости давления на власть по линии оппозиции «несистемной». Ее зачастую представляют те же самые люди, которые в другом амплуа выступали на встрече в Кремле, и в этом, на мой взгляд, нет неразрешимого противоречия.

Нравственная проблема сотрудничества личности и власти (или отказа от такого сотрудничества) далеко не нова, такие сюжеты есть и в Библии. Ее можно обсуждать с теми, кто рискует, но не с теми, кто смел только в «фейсбуке».

Источник: Новая газета