Интервью Ксении Соколовой ТАСС: "Как и Доктор Лиза, в работе я — танк. Только другой модификации"

В годовщину гибели в автокатастрофе члена СПЧ Елизаветы Глинки, или Доктора Лизы, на сайте информационного агентства ТАСС вышло интервью с ее подругой Ксенией Соколовой, ставшей президентом созданного правозащитницей благотворительного фонда "Справедливая помощь". Сейчас он носит еще и имя члена Совета - "Справедливая помощь Доктора Лизы".

В годовщину гибели в автокатастрофе члена Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Елизаветы Глинки, или Доктора Лизы, на сайте информационного агентства ТАСС вышло интервью с ее подругой Ксенией Соколовой, ставшей президентом созданного правозащитницей благотворительного фонда "Справедливая помощь". Сейчас он носит еще и имя члена СПЧ - "Справедливая помощь Доктора Лизы".

Ксения Соколова: как и Доктор Лиза, в работе я — танк. Только другой модификации

"Вы только не кладите вещи в шкаф, а то я их нечаянно могу отдать бездомным", — говорит нам темноволосая женщина, разбирающая одежду. Здесь, в знаменитом подвале на Пятницкой, все так же, как было при Елизавете Глинке. Теперь основанный ею фонд называется "Справедливая помощь Доктора Лизы". Он так же, как и при ней, помогает тем, кому не помогает никто, — бездомным и самым обездоленным людям. И так же, как в последние годы ее жизни, вывозит детей из горячих точек.

"Если бы все люди были такими, как она, в этом мире был бы рай на земле", — говорит президент фонда Ксения Соколова, дружившая с Доктором Лизой и возглавившая фонд после ее гибели. Ксения рассказала ТАСС о поездках в горячие точки, о разговорах с бездомными, и пригласила президента России Владимира Путина зайти в подвал на Пятницкой.

"В Донбассе думают: "Это Россия, они помогут" 

— Возглавив фонд, вы сказали, что поедете в Донецк и Сирию. Поехали?

— В Донецк — да, ездила в марте. Пообщалась с врачами, побывала в больницах. Людям в Донбассе было психологически важно увидеть человека, который после гибели Лизы возглавил фонд. Они были напряжены и боялись, что наша помощь закончится. Они надеются очень на нас. Говорят: "Это Россия, они помогут".

В Сирию полететь не получилось. А сейчас, как вы знаете, наши войска выводят оттуда. Но все равно нужна гуманитарная помощь, недавно к нам пришел новый запрос. Будем отправлять.

— В Донбассе помнят Доктора Лизу?

— Очень хорошо. Она для них абсолютная легенда. Я не люблю Лизу ассоциировать с какой-то святостью, но по рассказам простых людей можно ее житие написать. Например, там в гостинице была повариха, у нее муж — диабетик. И Лиза ей каждый раз передавала для него лекарства, не забывала. Эта женщина ко мне подошла и говорит: "Она спасла моего мужа".

— Вы в 2014 году уже ездили в Донбасс как волонтер вместе с Доктором Лизой. Что изменилось за это время?

— Изменилось очень многое. Тогда мы еще ехали на поезде, который назывался "Донбасс". Но он шел не до Донецка, а до Константиновки, потому что дальше пути были уже разбомблены, они просто обрывались. Оттуда мы на каком-то микроавтобусе поехали в Донецк через несколько блокпостов. Люди на этих блокпостах были в разном камуфляже, без погон. Кто это — было понять вообще невозможно. И что они могут сделать — было непредсказуемо. И в Донецке, когда мы там были, ночью шла пальба серьезная. 

А в этом году мы спокойно прилетели в Ростов, сели в машину и пересекли границу. Никто нигде не стрелял. Но детей, которые ждут помощи, меньше не стало. Раненых стало меньше. За этот год мы эвакуировали оттуда 77 детей. А Лиза вывезла за два с половиной года 500.

— Вы ездили в горячие точки и как журналист, и как благотворитель. Чем различались ощущения?

— На этот вопрос я могу четко ответить, потому что в юности мечтала стать военным корреспондентом. В 93 году я впервые попала на войну — в Нагорный Карабах. И там я поняла, что военным корреспондентом не буду. Потому что журналист должен быть достаточно равнодушен в хорошем смысле, чтобы делать свою работу. А я не могла смотреть, что с этими людьми происходит, и просто передавать новости. Я под это не заточена.

Когда я в горячей точке как благотворитель — это более близкая для меня роль. Я могу как-то помочь этим людям.

"Бездомные — настойчивые ребята"

— В интервью "Таким делам" вы рассказывали, что в сравнении с Лизой вы брезгливый человек. Что когда она рассказывала про бездомных с опарышами в ранах, вам становилось плохо. О Лизе вообще говорили, что она готова хоть идти под пули, хоть в гнилую рану лезть. Где для вас проходит грань: что вы не готовы делать ради помощи другим?

— Лиза была невероятным человеком в этом смысле. Ее никакими опарышами было не удивить. А я мало того, что опарышей не люблю, я еще совершенно по-киношному боюсь крови. Я не буду перевязывать бездомных, потому что никому не нужны благотворители в обмороке. И в гнилую рану не полезу.

В той моей первой поездке в Нагорный Карабах был один позорный для меня момент. Мы с международными наблюдателями пришли в тюрьму, где азербайджанские пленные содержались. Там лежал офицер с гангреной. Мы только подходили к этой камере, я всего лишь почувствовала запах и сразу хорошо себе представила этого человека… И я просто упала. И все эти люди, комиссия, сначала откачивали меня. А потом без меня пошли в камеру.   

— А на "Вокзале по средам" вы были? ("Вокзал по средам" — еженедельная акция фонда, во время которой сотрудники раздают еду и лекарства бездомным людям на Павелецком вокзале — прим. ТАСС).

— Была один раз, бутерброды раздавала.

— С бездомными общались?

— А вы видели, они рядом с подвалом стоят? Конечно, разговаривала. Я тут, "на районе", уже личность известная. Они ко мне подходят. Говорят, что им нужно…

— Как они вас называют, по имени?

— Называют Ксения. Когда распространился слух, что я президент, стали говорить: "Здрасьте, президент". Могут сказать, что им наши сотрудники чего-то должны были дать и не дали, требуют… Они иногда очень настойчивые ребята. Вообще в этом районе им очень неплохо.

"Сделать большую работающую систему"

— Для вас решение возглавить фонд было прежде всего памятью о Лизе, желанием помочь "осиротевшей" команде, или вы хотели связать жизнь с благотворительностью?

— Я совершенно не собиралась связывать свою жизнь с благотворительностью. Я никаким фондам, никому, кроме Лизы, раньше не помогала. И вообще я думала, что буду кризис-менеджером, который на три месяца придет, попытается сохранить и потом передаст каким-то другим людям. Но дальше втянулась. Сейчас я сроков уже не ставлю. Уже залезла по уши.

— В программе на радио "Эхо Москвы" памяти Доктора Лизы вы сказали: "Лиза была менеджер неэффективный, поэтому делала все сама".  Что вы как менеджер изменили за минувший год? 

— Во-первых, я считаю важным то, что я не изменила. Как вы видите, здесь все осталось как есть. Мы только сделали шкафы, чтобы старая одежда и продукты не валялись и не заполняли подвал полностью. Мы сохранили все проекты Лизы. А какие-то изменения я пыталась вносить так, чтобы ничему не навредить. 

Год назад не было фактом, что фонд вообще продолжит существовать. Представьте: есть предприятие, заточенное под одного человека, он его лицо и суть. Если этого человека не становится, то понятно, что лучше, наверное, расходиться. У нас была задача — не разойтись. Сейчас стадию сохранения мы прошли, фонд будет работать. Он уже никуда не денется. Это место Лизы. Пусть люди приходят сюда за помощью. Пусть это место будет на карте Москвы.

— О Лизе говорили, что в работе она была как танк, ее нельзя было остановить. Вы в работе такая же?

— Ну, я танк, но только другой модификации.

— В чем между вами разница?

— Лиза была про "здесь и сейчас". Вот этот человек здесь и сейчас — в бедственном положении, его нужно спасти. Она выдергивала человека из ужасной ситуации. Это очень трудная работа, к ней приспособлены единицы. Но наша задача в фонде это "здесь и сейчас" превратить в большую работающую систему. Лизе это было делать неинтересно, скучно. А я это могу. Если я придумаю, как всех бездомных убрать с улиц Москвы, вытащу проблему на уровень законодателей и так далее, это будет более эффективно, чем если бы я одна пошла кого-нибудь перевязывать.  

"Ждем в гости, Владимир Владимирович!"

— Вы писали, что когда вы познакомились с Лизой, она вам поначалу показалась кликушей, а вы ей — гламурной…

— Так и было.

— Действительно, несмотря на то, что вы работали в горячих точках, для многих людей у вас, скорее, образ гламурной дивы…

— Да, это забавно.

— Вам такой образ мешал или помогал?

— Да слушайте, я просто такая, какая есть. Что же теперь делать? Мне было интересно и на войну ездить, и в журнале GQ работать. Когда мы с Лизой приехали в Донецк, я нашла в номере отеля бумажку: что делать в случае обстрела. "Куды бечь", если обстрел застал вас в вашем номере, в ресторане… И последний пункт был — в SPA. Когда я это прочитала, начала смеяться вслух. Я поняла, что вот оно: обстрел застал меня в SPA, и две мои ипостаси столкнулись, кульминация произошла. И теперь, наверное, начнется какая-то другая жизнь. Видите, она и началась.

— Что в этой "новой жизни" оказалось не таким, как вы предполагали?

— Поскольку я долго была журналистом, то я готовилась к прогнозу "хуже худшего". Я всегда его имею в виду. И в сравнении с тем, к чему я была внутренне готова, дела в фонде идут неплохо. Еще я не готова была просить, а эта работа связана с тем, что ты все время просишь. Но люди, к которым я обращалась, специалисты в области стратегии, мне помогали. Все вообще помогали! 

А конец года — это просто рождественские подарки. Недавно Людмила Михайловна Алексеева (глава Московской Хельсинкской группы — прим. ТАСС), член нашего попечительского совета, попросила президента взять наш фонд под личный патронат…

— Что-то уже успело произойти после этого?

— Михаил Александрович Федотов, глава нашего попечительского совета, в интервью сказал, что президент отреагировал положительно. А мы сейчас сидели с сотрудницами на кухне, и они говорят: "А давай пригласим Владимира Владимировича к нам сюда. Ничего не надо, пусть просто к нам в подвал придет, свои старые костюмы принесет".  

— Можете через нас пригласить. Мы придем это снять…

— Приглашаем. Ждем в гости, Владимир Владимирович!

— Когда Доктору Лизе стали помогать власти, ее резко критиковали интернете. Это было направлено лично на нее или фонд сейчас может попасть под такой "обстрел"?

— Когда травили Лизу, это было отвратительно. А сейчас… Во-первых, мы благотворительный фонд, и мы принимаем помощь от всех, кто хочет нам ее оказать. А во-вторых, тех людей, которые на Лизу тогда нападали, я не боюсь. Да и вообще никаких не боюсь.

— Учредитель фонда "Вера" Нюта Федермессер в той программе на "Эхе Москвы" сказала, что Лиза сейчас "уже курит на облаке"…

— Мне бы хотелось в это верить. С Верой Миллионщиковой (основатель Первого московского хосписа — прим. ТАСС). Курят и посмеиваются.

— Если так — что бы вы у нее спросили?

— Нравится ли ей то, что я делаю? Она мне за все это время приснилась один раз. Мы с ней ехали в какой-то машине, она на переднем сиденье, а я на заднем. Она повернулась и говорит: "Не очень-то ты годишься для этой работы…" Потом как-то рукой махнула и сказала: "Ты не волнуйся, я всем своим людям заплачу сама". Я тогда думала, где взять деньги на зарплаты сотрудникам… Из этого сна видно, чего я боюсь. Боюсь, но иду вперед. 

Беседовала Бэлла Волкова

Вы можете помочь делу Доктора Лизы, отправив SMS на номер 2222 с указанием суммы пожертвования. Деньги пойдут на счет "Справедливой помощи Доктора Лизы" на помощь детям, малообеспеченным и бездомным. Также о том, как помочь фонду, можно узнать на его сайте.

Источник: ТАСС