Правозащитники Дмитриева приравняли срок в 3,5 года к оправдательному приговору

24 июля 2020

Суд приговорил историка, руководителя карельского отделения общества "Мемориал" Юрия Дмитриева к трем с половиной годам колонии, признав виновным в развратных действиях в отношении малолетней приемной дочери, оправдав по обвинениям в хранении оружия и изготовлении порнографии. Этот приговор гораздо мягче того, что просила прокуратура: для историка требовали 15 лет тюрьмы, но судьи воспользовались 64 статьей, позволяющей назначать мягкие наказания за тяжкие преступления в связи с особыми обстоятельствами. Свою вину он категорически отрицает.

Уголовный процесс начался в декабре 2016 года – Дмитриева арестовали по подозрению в изготовлении детской порнографии после того, как на домашнем компьютере нашли папку "Здоровье ребенка" с фото падчерицы интимного характера. В 2018 году суд оправдал Дмитриева, сняв с него обвинение в изготовлении порнографии и хранении оружия (найденное у историка ружье оказалось непригодным к использованию по назначению).  Но вскоре приговор Карельского суда обжаловали, и Дмитриев вновь оказался под стражей – во втором деле фигурировали не только фото, но и слова приемной дочери историка, рассказавшей, как именно он проверял ее здоровье.

22 июля 2020 года судьи постановили: снимки нельзя однозначно назвать порнографией, но действия Дмитриева под "педофильскую" статью попадают. Историк выйдет на свободу в ноябре, так как отсидел в СИЗО большую часть срока.

Так как Дмитриев изучал захоронения жертв сталинских репрессий в Сандармохе, он был известен в оппозиции и в среде деятелей культуры, защитников у него нашлось очень много. Уголовное дело по страшной статье сразу политизировали, связав обвинения с его исследованиями. В поддержку Дмитриева выступил поэт Дмитрий Быков, депутат петербургского парламента Борис Вишневский, писатель Людмила Улицкая, режиссер Андрей Звягинцев и другие. Защитники выступили единогласно: власть наказывает историка, посмевшего сказать правду о чудовищных жертвах расстрелов, похороненных в Сандармохе, которую надеялись скрыть.

Едва стало известно о решении суда, его стали комментировать видные деятели, ранее требовавшие свободы Юрию Дмитриеву.

Дмитрий Гудков назвал мягкий приговор результатом общественного давления:

"Юрий Дмитриев – вместо 15 лет – 3,5 года, официально. Так, чтобы провести по уже отбытому с легким перехлестом, до ноября.

Фактически – это оправдание. Так уж устроен безоткатный российский суд.

Я уже давно не понимаю и не пытаюсь понять логику карательных органов: почему в одном неправосудном деле решают так, а в другом иначе, если каждое такое дело сфабриковано от начала до конца. Общественное давление? – Да, остается говорить только о нем. Все не зря" — написал он в Telegram.

Член СПЧ и ОНК Москвы, правозащитник Ева Меркачева заявила "Эху Москвы", что такой приговор означает признание невиновности человека, в которой, впрочем, никто и не сомневался:

"Ранее я с ним общалась, и считаю, что он из тех людей, которые не могут совершить какое-либо преступление. В этом деле вообще очень много странностей. По тому обвинению, которое ему вменили, обычно дают больше срок, и то, что ему дали 3,5 года, это значит, что у них не было достаточно доказательств его виновности".

Борис Вишневский в Telegram прямо назвал приговор "оправдательным", и следствием понимания судом невиновности историка:

"Юрий Дмитриев оправдан по двум из трех обвинений и осужден ниже низшего предела – на 3,5 года вместо 15, которые просил прокурор по третьему. Это значит, что суд прекрасно понимает, что все обвинения липовые. Но не может себе позволить, исходя из принципов работы карательной системы, полностью оправдать невинного человека".

Григорий Явлинский еще накануне слушания напомнил в фейсбуке, что считает дело Дмитриева политическим, а осудивший его режим - прямым наследником большевиков, творивших зверства, которые историк и помогал раскрыть:

"С 1945 года ОНИ ЛГАЛИ родственникам, что их отцы, сыновья и братья умерли в заключении по естественным причинам.

Даже после того, как в 1988 году были сняты ограничения и родные узнали наконец о расстрельных приговорах, ОНИ продолжали ЛГАТЬ, скрывая места массовых казней. Когда в конце 1990-х историк Юрий Дмитриев вместе с коллегами из карельского "Мемориала" обнаружил урочище с останками жертв расстрелов, ОНИ СОЛГАЛИ, сославшись на давность, и отказались возбуждать уголовное дело".

Интересно, что коллеги Юрия Дмитриева, занимавшиеся исследованиями в той же области, публично уголовное дело не комментировали, отказываясь говорить что-либо о виновности или невиновности историка и возможных причинах. Ценность работы Дмитриева как ученого не оспаривалась, книги издавались, встречам и научной работе до ареста не препятствовали. Будучи уже под следствием, историк даже успел съездить в Москву на вручение премии Хельсинской группы, правда, это привело к аресту, так как поездка была нарушением условий подписки о невыезде, но тут решение он принял сам. Все споры насчет того, кто именно похоронен в Сандармохе, велись в рамках научной дискуссии, а деятельности правозащитного общества "Мемориал", признанного иноагентом, никто не препятствует до сих пор.

Политический след в деле Дмитриева изначально искали, в основном, либералы, к кругу которых он принадлежал. Преступления на сексуальной почве, особенно против детей, – всегда "грязные" темы, и признавать, что человек из их среды может быть в них замешан, не хотели и не хотят.

"Он невиновен, потому что хороший образованный человек, он много сделал для восстановления исторической памяти, он просто не мог такого сотворить с ребенком", — именно так защитники аргументировали свою позицию с самого начала. Точно такая же риторика, что звучала в отношении педагога московской школы №57 Бориса Меерсона, обвиняемого в сексуальных отношениях со школьницами в 2016 году – тот заочно арестован, но сбежал от преследований в Израиль после грандиозного скандала и признаний бывших учениц.

Нынешний приговор – действительно много мягче тех, что обычно выносят за подобные деяния, но тут судьи руководствовались соображениями гуманности, воспользовавшись статьей об особых обстоятельствах: Дмитриев – пожилой человек, со слабым здоровьем. Два других обвинения с него сняли, что говорит о справедливом рассмотрении дела и незаинтересованности суда в максимальном наказании. Но окружению историка и его медийным защитникам хочется видеть своего человека полностью невиновным в страшном преступлении, и публично признать приговор обвинительным и, тем более, справедливым, они просто не могут.