Совет при Президенте Российской Федерации
по развитию гражданского общества и правам человека

Верховный суд РФ выступил с инициативой "судебной реформы", которая (в случае одобрения законопроекта) позволит судьям, в частности, при вынесении решений по гражданским делам ограничиваться вводной и резолютивной частями, опуская мотивировочную (то есть содержательную) часть.

Сэр Родрик Брейтвейт, бывший посол Великобритании в СССР и РФ (1988 – 92) и автор книг о России, выступая в Оксфорде примерно перед 80-ю русскоязычными журналистами — слушателями "Школы гражданского просвещения", говорил по-английски, но для феномена, который он предложил обсудить, использовал (показав и блестящее чувство русского языка) польское слово "пустка". 

Как раз накануне Дня работника органов безопасности юрист и правозащитник Павел Чиков обратил внимание на законопроект, который только появился в базе Госдумы: если такой закон будет принят, он существенно изменит действующие правила подследственности, усиливая полномочия органов ФСБ.

Что связывает генерала СК РФ Леденева, в вымогательстве у которого обвиняют калининградского журналиста Рудникова, со схожим уголовным делом в Новороссийске. 

Сам по себе суровый приговор Алексею Улюкаеву мог бы свидетельствовать лишь о том, что судья Лариса Семенова так и не добилась никаких внятных указаний относительно степени его жестокости по линии «судейской вертикали» и в этих условиях предпочла перестраховаться. Но на то, чтобы одновременно избрать для экс-министра другую меру пресечения в виде заключения под стражу, без консультаций с Мосгорсудом судья вряд ли бы решилась.

Вряд ли причиной неявки Сечина стала боязнь запутаться в показаниях: противоречия в них не столь кардинальны, чтобы их нельзя было повторить без потери лица. Но на этом уровне сословно организованной власти не мыслим сам статус равенства: так когда-то дворянин не мог выйти на дуэль против дворового, но мог только приказать его выпороть на скотном дворе.

В результате утечки показаний, якобы данных Игорем Сечиным на предварительном следствии по "делу Улюкаева", вопрос о явке главы "Роснефти" в Москворецкий суд приобретает характер уже не только театрализованный, но и вполне уголовно-процессуальный: это может иметь существенное значение для приговора.

Вот этот вопрос мы и хотим обсудить на презентации книги, которая пройдет в музее ГУЛАГа 21 ноября: зачем нам всем это надо. Что такое личная и публичная память? Существует ли коллективная память, или это лишь метафора? Можно ли ее регулировать? Что надо помнить? Как надо помнить? Кто имеет право забыть?

Этот материал пролежал в редакции "Новой" несколько месяцев, но мы не спешили его публиковать. С одной стороны, у нас была надежда на торжество справедливости в Верховном суде, а с другой, мы старались избежать упреков в "давлении на суд". Но 3 октября Судебная коллегия по делам военнослужащих Верховного суда РФ рассмотрела в апелляции "дело Зиринова и других", и теперь, получив текст ее решения, мы расскажем, как это делается и что такое на самом деле «давление на суд».

"А за рекой жили мастера…" — начинает Александр Попов, ковыряясь железным пальцем плотника в щелях зелененького "Дома кружевниц" — будто бы только что отреставрированного памятника русского деревянного зодчества в Вологде. А я, сразу вспомнив, подхватываю, и доканчиваем мы хором: "Работали быстро, брали недорого, а получалось одно говно".