В Москве с участием членов Совета проходит первый правозащитный форум "Адвокатура и гражданское общество"

Модераторами конференции выступают президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации Юрий Пилипенко, вице-президенты Палаты Генри Резник и Владислав Гриб и председатель Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов.

Сегодня в Москве проходит Первый общенациональный правозащитный форум "Адвокатура и гражданское общество", организованный Федеральной палатой адвокатов Российской Федерации.  На новой площадке обсуждают актуальные проблемы защиты прав гражданина в нашей стране, значимые вопросы развития институтов гражданского общества, адвокатуры, правозащитного сообщества и их взаимодействие с органами публичной власти.

Модераторами конференции выступают президент Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации Юрий Пилипенко, вице-президенты Палаты Генри Резник и Владислав Гриб и председатель Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов.

В программе мероприятия запланировано участие членов СПЧ: Иосифа Дискина, Наталии Евдокимовой, Марии Канабих, Анатолия Кучерены, Николая Сванидзе и Тамары Морщаковой.

Текст выступления Михаила Федотова на Первом общенациональном правозащитном форуме "Адвокатура и гражданское общество"

Правозащитные традиции российской адвокатуры

Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека убежден в существовании органической связи адвокатуры как правозаступничества с правозащитным движением. Адвокатура, лишенная правозащитной компоненты, лишается значительной части своего смысла в качестве общественного служения. В свою очередь, правозащитная деятельность, лишенная профессиональной адвокатской поддержки, оказывается недостаточно подкрепленной юридической аргументацией, точной правовой квалификацией фактов, умелой процессуальной тактикой.

В деле защиты прав и свобод человека и гражданина правозащитное и адвокатское сообщества являются стратегическими союзниками. Причем, наш союз вовсе не такой уж оборонительный, поскольку защита прав человека предполагает наступательную стратегию в отношении искоренения административного и судебного произвола, коррупции, унижения человеческой личности.

Наш союз имеет глубокие корни и давние традиции. Думаю, не ошибусь, если скажу, что он родился в недрах Великой судебной реформы, когда вместе с Судебными Уставами 1864 года получила институциализацию российская адвокатура.

Именно судебная реформа нанесла сокрушительный, но, как впоследствии оказалось, не окончательный, удар по худшему из видов произвола – произволу судебному, породила уважение к подлинному правосудию, способствовала формированию механизмов защиты прав человека.

Осуществляя защиту в политических процессах, российская адвокатура тем самым содействовала борьбе с произволом. Наибольшую известность приобрело дело Веры Засулич, покушавшейся на жизнь петербургского градоначальника генерала Трепова, приказавшего выпороть розгами политзаключенного Богомолова. Петербургскому присяжному поверенному П.А.Александрову удалось раскрыть перед присяжными подлинную мотивацию действий его подзащитной. После оглашения оправдательного приговора ликующая толпа на руках пронесла адвоката по Литейному проспекту.

Всего же, по подсчетам историков, в период 1866 - 1895 годах в судах состоялось 226 политических процессов. Суду были преданы 1342 человека; в отношении 137 из них вынесли смертные приговоры, причем исполнили 44, а 93 заменили вечной или срочной каторгой. По одному только «Процессу 193-х», про-ходившему в 1877-1878 годах, было оправдано 90 подсудимых. Давая оценку деятельности присяжных поверенных на политических процессах, газета «Сибирские вопросы» в 1909 году писала: «Суду при всем его искреннем желании угодить министру, не удалось натянуть по политическим обвинениям более 50-60% обвинительных приговоров».

Естественно, власть пыталась контролировать деятельность присяжных поверенных в политических процессах. Четырнадцать из них подверглись арестам, еще трое были отправлены в административную ссылку, где, впрочем, имели право выступать в уголовных процессах. Допуск присяжных поверенных к политическим делам ограничивался и судебными властями, которые произвольно отказывали в приглашении избранных подсудимыми защитников, назначая вместо них более «благонадежных». И в этом была своя логика, а именно – логика противостояния законности и произвола. Поскольку именно власть насаждала произвол, постольку деятельность присяжных поверенных в защиту законности неизбежно приобретала «правозащитный» характер.

В свою очередь, власти не брезговали никакими средствами для обуздания свободолюбивых адвокатов. Так, в 1913 году по наущению местных жандармских начальников профессор полицейского права Томского университета Н.Я. Новомбергский публично обвинил присяжного поверенного М.Р.Бейлина в использовании своих публицистических выступлений в газете «Сибирская жизнь» для саморекламы, а также в лоббировании интересов пароходного и осветительного синдикатов в ущерб интересам города. Более того, чтобы добиться лишения Бейлина статуса присяжного поверенного, Новомбергского снабдили клеветнической информацией о том, что при осуществлении защиты томского врача Мессароша, оставившего во время операции внутри больного тампон, адвокат, якобы, подкупил экспертов, заплатив им 500 руб. По сути, это был уже не частный вызов, а попытка дискредитировать адвокатуру. М.Р.Бейлин подал в суд и блестяще провел процесс. 18 февраля 1916 года Томский окружной суд вынес приговор, которым признал клеветника виновным и определил наказание в виде ареста сроком на полтора месяца на военной гауптвахте.

Российская адвокатура всегда была достаточно политизированной. В этом плане показательна беспрецедентная резолюция собрания присяжных поверенных Петербурга от 21 ноября 1904 года о невозможности надлежащей организации правосудия без коренной реформы государственного строя. Первая русская революция способствовала, с одной стороны, формированию внутри сословия различных партийных фракций, а с другой – объединению адвокатов России. В марте 1905 года в Петербурге состоялся съезд, в котором участвовали 200 адвокатов, учредивший «Всероссийский союз адвокатов с целью объединения общественно-профессиональной деятельности адвокатуры и достижения по-литического освобождения России на началах демократической конституции». За участие в Союзе адвокатов некоторые его члены были привлечены к жандармскому дознанию. Как только об этом стало известно, в жандармское управление поступила масса заявлений адвокатов об их принадлежности к Союзу и дознание пришлось остановить. В октябре того же года состоялся второй съезд Союза, однако на этом все и закончилось. Вместе с тем общественность по заслугам оценила политическую активность адвокатуры, избрав в состав первой Государственной Думы 36 присяжных поверенных и их помощников, во второй – 32, в третьей – 29, в четвертой – 23.

Февральская революция 1917 года с восторгом была принята российской адвокатурой. Подавляющее большинство российских адвокатов стояли на стороне Временного правительства, тем более что в его составе было немало выходцев из среды присяжных поверенных. Из шести министров юстиции Временного правительства пятеро – А.Ф.Керенский, П.Н.Переверзев, А.С.Загубный, А.А.Демьянов и П.Н.Малянтович – были присяжными поверенными. Ряд адвокатов были назначены членами Правительствующего Сената, заменили многих царских чиновников в прокуратуре, перешли на другие государственные должности. Всю полноту ответственности за судьбу страны принял на себя в качестве председателя правительства блестящий адвокат и публицист А.Ф.Керенский (1881-1970). Аналогичным образом поступил позднее, уже в ходе гражданской войны, сибирский присяжный поверенный П.В.Вологодский, ставший председателем правительства, действовавшего под защитой генерала Колчака.

Были среди присяжных поверенных и сторонники большевиков. Известен случай, когда на общем собрании Петроградского совета присяжных поверенных недавно принятый адвокат-коммунист, призвал вообще ликвидировать корпорацию. В ответ присяжный поверенный Н.П.Карабчевский прочел целую лекцию об опасности большевизма, которую общее собрание решило опубликовать

и распространить по всей стране. Местный большевистский комитет распорядился разгромить дом адвоката.

Особенности правозащитной деятельности адвокатуры в советский период предопределены характером существовавшего тогда режима, который в постановлении Конституционного Суда РФ по так называемому «делу КПСС» охарактеризован как «режим неограниченной, опирающейся на насилие власти узкой группы коммунистических функционеров, объединенных в политбюро ЦК КПСС во главе с генеральным секретарем ЦК КПСС. ...На нижестоящих уровнях управления вплоть до района реальная власть принадлежала первым секретарям соответствующих партийных комитетов».

Ничем не ограниченное насилие – от психического до физического – достигло к середине 30-х годов масштаба массовых политических репрессий, требовавших максимальной простоты и быстроты. На практике нередко рассмотрение дела по статье 58 УК РСФСР длилось не более 10 - 12 минут, свидетели не допрашивались. Часто аресты производились без возбуждения уголовных дел и арестованные могли годами содержаться под стражей без предъявления обвинения. Нарушения закона об обязательном ведении протокола превратились в систему. Если обвиняемый не давал нужных показаний, то протокол не составлялся. На требования внести в протокол заявление о незаконных методах следствия обвиняемому отвечали, что такое его заявление сделано с целью «дискредитации советской власти» или «не имеет отношения к расследуемому делу».

Во многих случаях формула обвинения не конкретизировалась (например, «контрреволюционная деятельность»). Подобная ситуация прекрасно описана в романе Франца Кафки «Процесс», в котором человек подвергается преследованию не за конкретную вину, а за то, что «виновен вообще». Известны дела, по которым суд выходил за пределы предъявленного обвинения. Нередко судьи заранее писали приговоры, а в ходе судебного заседания лишь проставляли в них меру наказания. По многим делам приговоры выносились заочно. Практиковалось рассмотрение дел непосредственно в тюрьмах. Случалось, что смертный приговор исполнялся еще до его вынесения: приговоры оформлялись задним числом.

Среди тех, кто пытался противостоять сталинскому террору, были и адвокаты. В историю российской адвокатуры навсегда вошли имена П.Н.Малянтовича, Б.Г.Барта, М.З.Мандельштама, В.А.Жданова, А.М.Долматовского и других. Увы, многие их них на собственном опыте испытали бессмысленную жестокость репрессий. Так, адвокат А.М.Долматовский, блестяще проведший знаменитое «Шахтинское дело», «дело о вредительстве на электрических станциях в СССР» и ряд других громких политических процессов, был в 1938 году арестован чекистами по обвинению в том, что являлся «активным участником антисоветской кадетско-меньшевистской организации, проводил работу по налаживанию связей с заграницей». В 1939 году он был расстрелян за «налаживание связей с заграницей». Адвокат А.М.Долматовский был реабилитирован в 1954 году.

Увы, известны масса случаев, когда адвокатов бросали в лагеря и расстреливали только на том основании, что они честно выполняли свой профессиональный долг, указывая на невиновность своих подзащитных или на незаконные методы следствия. Правда, существовала и принципиально иная адвокатская практика, строившаяся на том, что защитник выступал единомышленником обвинителя, соглашался с ним по всем вопросам, однако считал необходимым представить суду некоторые доводы в пользу снисхождения к подсудимому (наличие иждивенцев, преклонный возраст и т.п.).

Наиболее ярко правозащитная компонента в адвокатской деятельности проявилась в делах против инакомыслящих. Разумеется, в советское время добиться оправдательных приговоров в отношении диссидентов было

немыслимо, поскольку вопрос об их осуждении решался в ЦК КПСС еще до начала судебного процесса. В постановлении Конституционного Суда Российской Федерации по так называемому «делу КПСС» отмечалось, "что руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах – зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей... Так продолжалось десятилетиями». Среди материалов данного дела были и протоколы заседаний политбюро ЦК КПСС, на которых решались судьбы А.Д.Синявского, Ю.Даниэля, В.К.Буковского, А.И.Гинзбурга и других правозащитников. «Задолго, иногда за несколько недель до суда, - писал В.К.Буковский, - решали они, кого сажать, а кого миловать, нимало не стесняясь записанного в конституции принципа независимости судей. Даже санкции на обыски получали в ЦК, а не в прокуратуре».

Например, глава КГБ СССР Семичастный и Генеральный прокурор СССР Руденко задолго до начала процесса, 23 декабря 1965 года, докладывали в ЦК КПСС: «...Представляется целесообразным дело СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ рассмотреть в открытом судебном заседании Верховного Суда РСФСР и осудить преступников за изготовление и распространение литературных произведений, содержащих клеветнические измышления на советский государственный и общественный строй, по части 1 статьи 70 УК РСФСР к лишению свободы». Позиция же защиты строилась, прежде всего, на том, что, как писал адвокат Кисинишский, «литературная форма произведений, вменяемых Синявскому и Даниэлю, со своей стороны свидетельствует о том, что ими вовсе не преследовались те социально-политические цели и намерения, в которых их обвиняли. Это была, как правило, форма фантастического или сатирического гротеска, постановление героев в какие-то нереальные, неправдоподобные, заведомо надуманные, иногда фантастические ситуации. Такая форма произведений практически непригодна для политической «пропаганды и агитации».

Очевидная предопределенность приговоров диссидентам не останавливала, однако, их адвокатов: С.В.Калистратову, Д.И.Каминскую, С.Ария, Б.А.Золотухина, Ю.М.Шмидта и других. Они видели свою задачу не только в том, чтобы быть рядом с подзащитным, поддерживать его, но и ясно показывать всю антиконституционность преследования людей за их убеждения, делая достоянием общественности происходящее за закрытыми дверями «открытых процессов». Власти пытались «договариваться» с адвокатами, запугивали их, а когда и это не помогало, руками руководства адвокатуры отстраняли их от участия в политических процессах, изгоняли из коллегий.

Предельно откровенную оценку адвокатской защиты по одному из политических дел можно найти в частном определении Ташкентского городского суда (1970): «Адвокат Каминская в открытом судебном заседании утверждала, что каждый человек может самостоятельно мыслить, что убеждения и мнения не могут повлечь за собой уголовной ответственности и на этом основании просила об оправдании подсудимых». Президиум Московской городской коллегии адвокатов не решился исключить Д.И.Каминскую из МГКА, как ранее поступил в отношении Б.А.Золотухина, но объявил ей выговор за то, что она «не выявила свою гражданскую позицию и не осудила взглядов своих подзащитных». Тогда же она была лишена «допуска» к ведению политических дел.

Суть системы «допуска», существовавшей вне какой-либо связи с законом, заключалась в том, чтобы к ведению дел, расследуемых КГБ (политические дела, валютные и некоторые другие), допускать только «благонадежных» адвокатов. «Допуск» обычно давался членам президиума коллегии; кроме того, в каждой юридической консультации его получал

заведующий, секретарь партийной организации и еще несколько адвокатов-партийцев. Причина существования системы «допуска» заключалась не в необходимости защиты информации, составляющей государственную тайну, а в маниакальном стремлении тоталитарного государства к контролю любых публичных выступлений, в том числе в зале суда.

«Судья независимы и подчиняются только райкому», - горько шутили адвокаты той недавней поры.

Реформы последних десятилетий радикально изменили правовой и общественный статус адвокатуры. Но неизменным остается ее вклад в правозащитную деятельность, а следовательно стратегический союз адвокатского и правозащитного сообществ.