Сегодня, 31 августа, бывший вице-губернатор Челябинской области Николай Сандаков, обвиняемый в мошенничестве и получении взятки, выступил в Советском райсуде с последним словом. На его выступление пришли десятки друзей и журналистов. Жена Ирина не стала заходить в зал заседаний и почти два часа просидела в коридоре — для нее, матери троих детей, уголовное дело мужа стало настоящим испытанием. Николай Сандаков выступал эмоционально, рассказал о всех злоключениях, которые произошли с ним за 3 года 5 месяцев и 6 дней, что длится его дело. А начал свою речь с благодарностей.
Благодарности
— Ваша честь. Я разрываюсь. Слишком много эмоций в душе и переживаний, накопившихся за эти годы, с одной стороны, и нежелание порождать зло и ненависть в ответ на зло и ненависть, с другой стороны. Очень тяжело быть добрым и пытаться понять и простить тех людей, кто это все устроил, когда вспоминаешь свои чувства после известий об издевательстве над женой, детьми, мамой, друзьями. Но при этом я понимаю, что это надо сделать, чтобы разорвать этот круг зла, чтобы самому не уподобиться всем этим «героям». Я очень постараюсь не впасть в эмоциональные обвинения, постараюсь говорить спокойно… Мне это нелегко сделать, но я попробую.
Начать последнее слово я хочу с благодарности людям, которые верят и поддерживают меня, которые помогают мне и моей семье в этой непростой ситуации, в которой мы оказались.Помогают словом и делом, помогают активно и менее активно, явно и, опасаясь преследований со стороны недобросовестных людей, инкогнито. Таких людей сотни. И все это очень достойные люди разных политических взглядов, социального положения, возрастов и географии. Спасибо челябинцам и астраханцам, екатеринбуржцам и москвичам, самарцам и всем-всем -всем. Я чувствую вашу поддержку каждый день, каждую минуту.
Николай и Ирина СандаковыЯ очень благодарен своей семье: маме и отцу, братьям и сестрам (у меня их 12), сыновьям и дочкам. Они все моя опора, ради них я борюсь все эти годы. И когда кто-то в очередной раз задает мне вопрос: почему я, зная, как в большинстве случаев поступает система с людьми, обвиненными в коррупции, не убежал и не убегаю за границу, я всегда отвечаю, что я не могу предать свою семью, которая верит в меня и знает, что я невиновен. Какой пример бы я показал своим сыновьям? Сидеть в тюрьме уже не так страшно, как потерять доверие собственных детей, друзей и близких.
Больше всех я, конечно, благодарен своей любимой жене, которая в этой страшной для любой женщины ситуации повела себя как настоящий боец, боец за правду, семью, мужа.Которая, несмотря на трудности и шок, несмотря на мое к ней отношение до ареста (оно, это поведение, было отвратительным), стала детям и мамой, и папой, мне вдохновением на борьбу, а еще и помощником адвоката, снабженцем и много кем еще. При этом она всегда продолжала работать по 7-8 часов в день. Я преклоняюсь перед ней и очень-очень люблю. Я очень перед ней виноват.
Я благодарен моему защитнику Сергею Колосовскому и его команде, которые работали порой на пределе человеческих возможностей, совершая в современных реалиях расследования невозможное. Я видел, как они отдаются работе, тратя порой на сон 2-3 часа в сутки, выкладываясь по полной. Они занимались моим делом, как своим собственным, и это при том, что уже очень долгий период времени я не могу себе позволить оплачивать услуги Сергея, исходя из их рыночной стоимости. Качество работы не упало ни на сколько. Огромное человеческое спасибо. Я благодарен всем адвокатам, которые работали со мной эти долгие 3 года 5 месяцев и 6 дней.
Адвокат Сергей КолосовскийЯ благодарен журналистам и экспертам, которые, несмотря на оказываемое давление, освещали ход моего процесса, совершенно безвозмездно предоставляли публичные площадки для нашей позиции. Этим людям — безусловным профессионалам — я говорю спасибо. Спасибо за профессионализм, спасибо, что не повелись на специально распространяемые слухи о вашей финансовой заинтересованности, не повелись на давление. СМИ в моем процессе стали настоящим общественным арбитром. В процессе, где обвиняли заместителя губернатора и где основная масса простых людей была заведомо отрицательно ко мне настроена: не зная меня лично и обстоятельств дела, люди произносили — все они там жулики, и обвиняли меня заранее и заочно. В том числе и на этом, кстати, и был построен план людей, сфабриковавших мои дела, — на моей дискредитации.
Следователь Игорь Бедерин на мои законные возмущения о возбуждении сфабрикованного уголовного дела, задержании и аресте с ехидной улыбкой отвечал: «Кто же вас, Николай Дмитриевич, действующего заместителя губернатора, в эпоху борьбы с коррупцией оправдает, даже если вы не виноваты?»Бедерин, также как его руководитель Ибиев, также как следователь Волков и его руководитель Чернятьев, также как оперативник Костенко и его руководитель Ахримеев, всегда знали, что я невиновен. Но о них чуть позже.
Только благодаря нашей открытой позиции и освещению процесса в СМИ отношение людей ко мне и моему делу стало меняться, и сегодня оно уже кардинально противоположное тому, что было в марте 2015 года. И это, в первую и главную очередь, заслуга журналистов. Спасибо вам большое еще раз. Уже к лету 2016 года стало понятно, что фабрикация двух моих уголовных дел не осталась незамеченной общественностью, и именно поэтому следователь Волков с подачи Чернятьева предложил мне отказаться от сотрудничества со СМИ, уйти из информационного поля, пообещав взамен выпустить меня с домашнего ареста. Я сказал ему тогда: «Андрей Алексеевич! У вас куча пленных свидетелей, некомпетентных, но лояльных „экспертов“, возможности Следственного комитета и ФСБ в судах и прокуратуре, а у меня семья, друзья, адвокаты и общественное внимание. Вы предлагает мне от этого отказаться? Нет! Я уж лучше посижу пока под домашним арестом по сфабрикованному делу, чем потом вы меня с Ахримеевым тихо закатаете лет на 12 по сфабрикованному обвинению».
Судья Александр ЗиминХочу сказать слова благодарности и в адрес суда. Все эксперты и наблюдатели в один голос мне говорят, что то, как вы ведете судебное разбирательство, вообще никак не отразится на приговоре и ничего не значит, но я хочу поблагодарить вас, Александр Сергеевич, за то, как вы вели данный процесс: очень корректно и тактично, строго в рамках процедуры, с уважением ко всем участникам процесса. Даже член СПЧ при президенте РФ Андрей Бабушкин, повидавший много всего в российской судебной системе, побывав у нас на процессе, сказал, что не встречал более правильного ведения заседаний.
Конечно, у нас есть объективные претензии к суду по применению норм права, по, надеюсь, неумышленному выгораживанию следователя Бедерина и ряда других «расследователей», по позиции о доказательствах и их допустимости и многое другое, но, повторюсь, процесс был проведен вами на очень высоком профессиональном уровне. Очень хочется верить, что и приговор будет справедливым.
О людях в погонах
— С момента моего задержания в марте 2015 года в течение нескольких месяцев у меня сохранялась вера в то, что руководители правоохранительных органов, люди, служащие моей стране, носящие погоны с большими звездами, должны разобраться в том, что я не виноват, и выпустить меня из тюрьмы. Я писал им письма, писал много писем, переписывая в СИЗО, где нет возможности набирать и распечатывать тест, от руки по 2-3 экземпляра, каждый по 20-25 листов мелким подчерком, листы А4 формата с двух сторон. Написал вместе с защитниками около 100 жалоб и заявлений, призывал к разуму, закону, логике. Но все оказалось бесполезным. Люди решали другие задачи.
Я в этих задачах был инструментом в деле Цыбко и потенциальном деле Юревича и медалькой за пойманного коррупционера. Закон, вина, здравый смысл, логика — им были не нужны.Я утверждаю, что Ахримеев, Ибиев, Чернятьев, Бедерин, Костенко, Волков, прокуроры, участвовавшие в моем деле на разных стадиях процесса, всегда знали, что я невиновен в инкриминируемых мне деяниях, принимали участие в фабрикации и сокрытии доказательств, делали это умышленно, сначала — пытаясь сделать меня выгодным свидетелем и получить за меня медальки и звания, потом — спасая себя и «смежников» от неминуемой ответственности за сфабрикованное преследование. Они продолжают делать это и сейчас через присутствующего здесь государственного обвинителя. Есть сведения, что они пытаются оказать давление на настоящий суд. Я, ваша честь, говорил вам о известных мне фактах, выступая в прениях, — повторяться не буду.
Эти же самые люди пытаются сформировать в нужных кабинетах и головах мнение, что я воюю с ФСБ, с прокуратурой, судами, налепить ярлык «человек Юревича», чтобы аппаратно оправдать свой «беспредел». Им очень выгодно, чтобы начальство в Москве так думало. Я вам больше скажу, им очень нужно прикрыть свои беззакония корпоративной солидарностью, защитой чести мундира. Нет у этих людей, ваша честь, ни чести, ни совести, ни мужского и офицерского достоинства. Я не борюсь ни с ФСБ, ни с СК. Я вынужден сопротивляться очень низким людям, затесавшимся в ряды службы и комитета. И сопротивляться я вынужден… даже не столько за себя, сколько за свою жену Ирину, которую Костенко и Бедерин хотели посадить за то, что я молчу, и не посадили только благодаря грамотной защите команды Колосовского, за маму, в дом которой врывались эти «люди с честью» с автоматами и спецназом, зная, что у мамы с детства больное сердце и диабет, за своих и чужих детей, на глазах у которых эти «офицеры» издевались над родителями. Все это было. И, к сожалению, хоть и стало значительно меньше, но продолжается.
С чего все началось
— В 2013 году я был назначен заместителем губернатора Челябинской области, стал курировать весь внутри политический блок, который почему-то стал очень интересовать руководителя УФСБ по Челябинской области Игоря Ахримеева. Не буду вдаваться в качества и характер этого человека, но поверьте… Лез во все дела, в политику, начал диктовать кандидатов в городскую думу. Например, говорил — убери Павлюченко из списка, а Бориса Ефимовича (Видгофа), наоборот, вставь — он, мол, человек хороший, нам помогает всегда. Я пытался ему сказать, что ФСБ не имеет отношения к политике. Он объявил мне войну.
Началось — проверили всю мою жизнь, опросили всех своих агентов, съездили в Астрахань. Проверили всех родных — даже тестя. Поставили на прослушку. Проверили Калугина тогда же, информацию, что с глав собирались деньги, но всего этого им не хватало на нормальное уголовное дело, а я им был нужен исключительно в тюрьме.
Тогда Ахримеев и Ибиев руками Костенко и Бедерина придумали состав со взяткой в особо крупном размере, передопросили Тарасова (экс-глава администрации Озерска, главный свидетель обвинения, у которого Сандаков якобы взял деньги за назначение его главой Магнитогорска — прим. ред.), берут у Тарасова заявление о том, что он меня боится, договариваются в Ленинском суде Екатеринбурга о моем аресте, ждут, когда я полечу в Москву. Потом делают «хлопушку». Знаете, что это? Это громкое задержание с показом по центральным каналам.
Гособвинитель Екатерина Голубенкова26 марта 2015 года меня задерживают, предлагают признаться в том, что я не совершал, и дать нужные показания. В обмен предлагают небольшое наказание и подписку о невыезде на следствии. Не стесняясь приводят пример Тарасова, которого после показаний на меня отпустили из тюрьмы. Пугали, что если я не соглашусь, то буду потом сидеть с Юревичем 20 лет за создание в области ОПС. Специально дали позвонить жене, которая плакала, отвезли в самую вонючую камеру ИВС Екатеринбурга и тому подобное.
Вообще психологические пытки, бить то меня было нельзя, хотя других бьют — это любимое развлечение. Людей в СИЗО бьют, ломают, отвратительные вещи происходят. Ко мне подсадных сажали, этапировали. Это они называют работой — поработали с Сандаковым. У них нет понятий закона, виновности, справедливости — они это даже не обсуждают.Далее, когда стало понятно, что я не признаюсь, что доказательств моей вины нет, — родился второй эпизод со взломом почты, потом, когда стало очевидно, что и второе дело с сильно завышенным обвинением, а я год отсидел в СИЗО и кто-то должен будет за это ответить, Ахримеев и Чернятьев придумали новое дело. Именно придумали: сведения, фигурирующие сейчас в деле, проверялись в 2014 году, в 2015 году материалы были у Бедерина (не упустил бы возможности), но состав не нашли.
Никто, ваша честь, из посвященных и знающих, как устроена челябинская правоохранительная система, обсуждая мое дело, даже не смотрит в сторону виновности, закона, правосудия. Никто даже таких слов не произносит! Никто, ваша честь, не говорит о доказательствах, вине, законе, презумпции невиновности. Никто не верит в правосудие. Уголовный процесс всеми воспринимается как набор интриг, договоренностей, угроз, аппаратных переговоров и компромиссов.И это не простые люди говорят, а люди из системы, юристы, сами же руководители правоохранительных органов. Никто не верит в суд — как независимый, беспристрастный и профессиональный орган. А я все еще верю. Моя надежда сильно потрепалась за эти годы, но еще не умерла.
Мне много раз демонстрировали ангажированность судов при незаконных арестах, при сокращении сроков на ознакомление с материалами уголовного дела, при отказах по жалобам в рамках 125 УПК и т. д. Но я не сдаюсь и продолжаю надеяться на справедливость.
Еще два года назад мне сказали, что по мне «решения приняты», что прокурор попросит 10-12 лет и штрафа много миллионов, правда, цифру называли другую, но думаю, что коррекция связана с изменением в законе, а не с незаконными установками прокурору. В прениях мы увидели, как прокурор выполняет понятно чью задачу по моей посадке, несмотря на массу объективных доказательств моей невиновности и отсутствие прямых доказательств вины, как будто не было двух лет судебного следствия. Профессиональный прокурор! Один из самых профессиональных прокуроров региона, который должен защищать закон, защищает незаконные интересы конкретных людей, которые очень боятся моего оправдательного приговора, понимая, что машина может развернуться, а налицо очень серьезный состав преступления по фабрикации уголовных дел. Я очень хочу верить, что Екатерина Васильевна делает это исключительно по указанию недобросовестных людей, а не по собственной инициативе.
Ваша честь! Меня обвиняют во взятке и мошенничестве, в преступлениях, которые я не совершал, и это очевидно всем, кто мало-мальски знаком с моим делом, а уж тем более должно быть понятно вам — профессиональному судье, изучившему все доказательства, выслушавшему все аргументы, своими глазами видевшему всех свидетелей и так называемых «экспертов».
Три эпизода
— В настоящее время из доказательств, исследованных судом, вытекает следующее.
По эпизоду с мошенничеством (часть 4 статьи 159 УК РФ). Я не обещал Тарасову назначить его мэром Магнитогорска и не получал за это деньги в сумме 1,5 млн рублей в три приема — 11 ноября 2011 года, в декабре 2011 года и 6 марта 2012 года. Я признаю, что передача денег в размере 500 тыс. рублей произошла один раз — 6 марта, это были деньги на оплату работы технологов и социологов, которые работали на выборах 2011 и 2012 годов — Госдумы и президента РФ. Эти деньги Тарасов передавал, руководствуясь своими карьеристскими соображениями: хотел, чтобы на его территории, в Озерске, были хорошие результаты. В остальной части передача денежных средств подтверждения не нашла.
О ложности показаний Тарасова, фактах фальсификации доказательств, а также моей невиновности свидетельствуют сразу несколько фактов. Так, Тарасов не мог не знать, что глава Магнитогорска в те годы избирался, а не назначался. Я не мог его назначить мэром. Исследование прослушки показало, что Тарасов никогда не обсуждал со мной вопросы своей карьеры, со мной говорил только о выборах.
Я, работая в администрации губернатора, в те годы отвечал за организацию избирательных кампаний в интересах партии «Единая Россия», а также руководил организацией и финансированием предвыборных мероприятий. На выборах в каждом районе работали технологи, социологи, агитаторы, работа которых осуществлялась и оплачивалась неофициально. Затраты на предвыборную кампанию в рамках одного района превышали 5 млн рублей, что явно превышает объем денежных средств, выделенных на предвыборную кампанию из официального фонда. Это подтверждается показаниями свидетелей, данных в суде. Кроме того, есть ведомости, в которых зафиксирована зарплата агитаторов, премии, планы работ технологов, графики встреч и так далее.
Не нашли своего подтверждения факты двух встреч, о которых говорит Тарасов. Я не встречался с ним в ноябре и декабре 2011 года. Это подтверждают геолокации телефонов, материалы ПТП, показания свидетелей. Кроме того, в суде установлены прямые факты фальсификации материалов уголовного дела. Например, по версии обвинения, предложение о передаче денег якобы было высказано мной на встрече с Тарасовым и Цыбко 9 июля 2011 года в ресторане «Грузинский двор» Аргаяшского района. Но я физически не мог присутствовать на этой встрече, поскольку 9 июля 2011 года находился в абсолютно другом месте — в районе города Сатка на базе отдыха «Зюраткуль». Это подтвердили свидетели, путевые листы моей служебной машины, геолокации, ПТП, справка с базы отдыха, где мы отдыхали, а также фото.
Мало того, в суде было установлено, что и сам Тарасов в тот день, 9 июля, не был в «Грузинском дворике». Однако обвинение говорит нам — не верьте этим доказательства, верить можно только Тарасову, осужденному за кражу более 20 млн рублей и неоднократно менявшему показания.
По эпизоду по статье 272 УК РФ. Следствие утверждает, что я склонил Аброськина к взлому почты, но в суде установлено, что Аброськин самостоятельно передал мне данные почты Александра Подопригоры. Мы можем утверждать, что это была провокация со стороны брата Аброськина — Показанникова, которая проходила под контролем ФСБ. Его, Показанникова, потом вообще вывели из дела. Но есть доказательства, что братья и раньше занимались взломом почт.
Да, я не устоял, прочитал. Но не склонял никого к взлому. Александр Подопригора и Александр Полозов в ходе судебного процесса приняли мои извинения и отказались от гражданских исков ко мне.
Обвинение по статье 290 УК РФ. Меня обвиняют в том, что я якобы принял от Калугина (директор ЧОП «Питон») безвозмездные услуги по охране моего жилого дома с 9 декабря 2013 года по 31 декабря 2014 года. Также Калугин якобы оплатил стоимость ремонта и оборудования помещения охраны, а также передал нам охранную видеосистему. За это я якобы оказал содействие Калугину в заключении госконтрактов на охрану губернатора региона.
Однако в суде установлено, что оплата охранных услуг моей семьей производилась; оборудование передавалось во временное пользование на период охраны; никаких действий в интересах Калугина с использованием должностного положения я не совершал, никакой договоренности с Калугиным не было.
В материалах дела это подтверждается договором об оказании услуг по охране дома и соглашением о прекращении данного договора, квитанциями об оплате, заключением судебно-бухгалтерской экспертизы. Оплата наличными средствами поступала охране от моей жены, Ирины. Свидетели, выступавшие в суде, это также подтвердили.
Обвинение основано только на показаниях Калугина, которые он дал, находясь в СИЗО, а потом менял их. Других доказательств в ходе судебного процесса не установлено. Правда, гособвинитель заявила в суде, что свидетелям верить нельзя, так как они зависимы от меня, а верить можно только судимому за мошенничество Калугину.
Кроме того, я никак не мог содействовать Калугину в получении госконтракта на охрану, это подтвердили в суде сотрудники администрации губернатора, в частности отдела госзакупок. При этом и сам Калугин показал в суде, что я не оказывал ему никакого покровительства, а сам Калугин никогда с подобными просьбами ко мне не обращался.
В заключение
— Ваша честь. Инкриминируемых мошенничества и взятки я не совершал. Я много плохого сделал, но этого я не делал. И мы с защитой это доказали.
Если вдруг, под давлением понятно кого, вы все же вынесете обвинительный приговор, связанный с реальным лишением свободы, я прошу, хотя бы не меняйте мне меру пресечения до рассмотрения в апелляционной инстанции — дайте мне возможность подготовиться. Я буду защищаться до последнего, доказывая, что невиновен. Но в изоляции от общества я не смогу полноценно это делать.
Если же и это будет невозможно, прошу, не вызывайте сюда конвой, дайте мне возможность спокойно попрощаться с женой, детьми, родными и друзьями и самому спуститься в камеру на первом этаже суда. Я знаю, где она находится, я там уже бывал.
Спасибо, ваша честь.
Судья Александр Зимин, уходя в совещательную комнату, объявил, что приговор Николаю Сандакову огласит, ориентировочно, 26 сентября.
Сегодня, 31 августа, бывший вице-губернатор Челябинской области Николай Сандаков, обвиняемый в мошенничестве и получении взятки, выступил в Советском райсуде с последним словом. На его выступление пришли десятки друзей и журналистов. Жена Ирина не стала заходить в зал заседаний и почти два часа просидела в коридоре — для нее, матери троих детей, уголовное дело мужа стало настоящим испытанием. Николай Сандаков выступал эмоционально, рассказал о всех злоключениях, которые произошли с ним за 3 года 5 месяцев и 6 дней, что длится его дело. А начал свою речь с благодарностей.
Благодарности
— Ваша честь. Я разрываюсь. Слишком много эмоций в душе и переживаний, накопившихся за эти годы, с одной стороны, и нежелание порождать зло и ненависть в ответ на зло и ненависть, с другой стороны. Очень тяжело быть добрым и пытаться понять и простить тех людей, кто это все устроил, когда вспоминаешь свои чувства после известий об издевательстве над женой, детьми, мамой, друзьями. Но при этом я понимаю, что это надо сделать, чтобы разорвать этот круг зла, чтобы самому не уподобиться всем этим «героям». Я очень постараюсь не впасть в эмоциональные обвинения, постараюсь говорить спокойно… Мне это нелегко сделать, но я попробую.
Начать последнее слово я хочу с благодарности людям, которые верят и поддерживают меня, которые помогают мне и моей семье в этой непростой ситуации, в которой мы оказались.Помогают словом и делом, помогают активно и менее активно, явно и, опасаясь преследований со стороны недобросовестных людей, инкогнито. Таких людей сотни. И все это очень достойные люди разных политических взглядов, социального положения, возрастов и географии. Спасибо челябинцам и астраханцам, екатеринбуржцам и москвичам, самарцам и всем-всем -всем. Я чувствую вашу поддержку каждый день, каждую минуту.
Николай и Ирина СандаковыЯ очень благодарен своей семье: маме и отцу, братьям и сестрам (у меня их 12), сыновьям и дочкам. Они все моя опора, ради них я борюсь все эти годы. И когда кто-то в очередной раз задает мне вопрос: почему я, зная, как в большинстве случаев поступает система с людьми, обвиненными в коррупции, не убежал и не убегаю за границу, я всегда отвечаю, что я не могу предать свою семью, которая верит в меня и знает, что я невиновен. Какой пример бы я показал своим сыновьям? Сидеть в тюрьме уже не так страшно, как потерять доверие собственных детей, друзей и близких.
Больше всех я, конечно, благодарен своей любимой жене, которая в этой страшной для любой женщины ситуации повела себя как настоящий боец, боец за правду, семью, мужа.Которая, несмотря на трудности и шок, несмотря на мое к ней отношение до ареста (оно, это поведение, было отвратительным), стала детям и мамой, и папой, мне вдохновением на борьбу, а еще и помощником адвоката, снабженцем и много кем еще. При этом она всегда продолжала работать по 7-8 часов в день. Я преклоняюсь перед ней и очень-очень люблю. Я очень перед ней виноват.
Я благодарен моему защитнику Сергею Колосовскому и его команде, которые работали порой на пределе человеческих возможностей, совершая в современных реалиях расследования невозможное. Я видел, как они отдаются работе, тратя порой на сон 2-3 часа в сутки, выкладываясь по полной. Они занимались моим делом, как своим собственным, и это при том, что уже очень долгий период времени я не могу себе позволить оплачивать услуги Сергея, исходя из их рыночной стоимости. Качество работы не упало ни на сколько. Огромное человеческое спасибо. Я благодарен всем адвокатам, которые работали со мной эти долгие 3 года 5 месяцев и 6 дней.
Адвокат Сергей КолосовскийЯ благодарен журналистам и экспертам, которые, несмотря на оказываемое давление, освещали ход моего процесса, совершенно безвозмездно предоставляли публичные площадки для нашей позиции. Этим людям — безусловным профессионалам — я говорю спасибо. Спасибо за профессионализм, спасибо, что не повелись на специально распространяемые слухи о вашей финансовой заинтересованности, не повелись на давление. СМИ в моем процессе стали настоящим общественным арбитром. В процессе, где обвиняли заместителя губернатора и где основная масса простых людей была заведомо отрицательно ко мне настроена: не зная меня лично и обстоятельств дела, люди произносили — все они там жулики, и обвиняли меня заранее и заочно. В том числе и на этом, кстати, и был построен план людей, сфабриковавших мои дела, — на моей дискредитации.
Следователь Игорь Бедерин на мои законные возмущения о возбуждении сфабрикованного уголовного дела, задержании и аресте с ехидной улыбкой отвечал: «Кто же вас, Николай Дмитриевич, действующего заместителя губернатора, в эпоху борьбы с коррупцией оправдает, даже если вы не виноваты?»Бедерин, также как его руководитель Ибиев, также как следователь Волков и его руководитель Чернятьев, также как оперативник Костенко и его руководитель Ахримеев, всегда знали, что я невиновен. Но о них чуть позже.
Только благодаря нашей открытой позиции и освещению процесса в СМИ отношение людей ко мне и моему делу стало меняться, и сегодня оно уже кардинально противоположное тому, что было в марте 2015 года. И это, в первую и главную очередь, заслуга журналистов. Спасибо вам большое еще раз. Уже к лету 2016 года стало понятно, что фабрикация двух моих уголовных дел не осталась незамеченной общественностью, и именно поэтому следователь Волков с подачи Чернятьева предложил мне отказаться от сотрудничества со СМИ, уйти из информационного поля, пообещав взамен выпустить меня с домашнего ареста. Я сказал ему тогда: «Андрей Алексеевич! У вас куча пленных свидетелей, некомпетентных, но лояльных „экспертов“, возможности Следственного комитета и ФСБ в судах и прокуратуре, а у меня семья, друзья, адвокаты и общественное внимание. Вы предлагает мне от этого отказаться? Нет! Я уж лучше посижу пока под домашним арестом по сфабрикованному делу, чем потом вы меня с Ахримеевым тихо закатаете лет на 12 по сфабрикованному обвинению».
Судья Александр ЗиминХочу сказать слова благодарности и в адрес суда. Все эксперты и наблюдатели в один голос мне говорят, что то, как вы ведете судебное разбирательство, вообще никак не отразится на приговоре и ничего не значит, но я хочу поблагодарить вас, Александр Сергеевич, за то, как вы вели данный процесс: очень корректно и тактично, строго в рамках процедуры, с уважением ко всем участникам процесса. Даже член СПЧ при президенте РФ Андрей Бабушкин, повидавший много всего в российской судебной системе, побывав у нас на процессе, сказал, что не встречал более правильного ведения заседаний.
Конечно, у нас есть объективные претензии к суду по применению норм права, по, надеюсь, неумышленному выгораживанию следователя Бедерина и ряда других «расследователей», по позиции о доказательствах и их допустимости и многое другое, но, повторюсь, процесс был проведен вами на очень высоком профессиональном уровне. Очень хочется верить, что и приговор будет справедливым.
О людях в погонах
— С момента моего задержания в марте 2015 года в течение нескольких месяцев у меня сохранялась вера в то, что руководители правоохранительных органов, люди, служащие моей стране, носящие погоны с большими звездами, должны разобраться в том, что я не виноват, и выпустить меня из тюрьмы. Я писал им письма, писал много писем, переписывая в СИЗО, где нет возможности набирать и распечатывать тест, от руки по 2-3 экземпляра, каждый по 20-25 листов мелким подчерком, листы А4 формата с двух сторон. Написал вместе с защитниками около 100 жалоб и заявлений, призывал к разуму, закону, логике. Но все оказалось бесполезным. Люди решали другие задачи.
Я в этих задачах был инструментом в деле Цыбко и потенциальном деле Юревича и медалькой за пойманного коррупционера. Закон, вина, здравый смысл, логика — им были не нужны.Я утверждаю, что Ахримеев, Ибиев, Чернятьев, Бедерин, Костенко, Волков, прокуроры, участвовавшие в моем деле на разных стадиях процесса, всегда знали, что я невиновен в инкриминируемых мне деяниях, принимали участие в фабрикации и сокрытии доказательств, делали это умышленно, сначала — пытаясь сделать меня выгодным свидетелем и получить за меня медальки и звания, потом — спасая себя и «смежников» от неминуемой ответственности за сфабрикованное преследование. Они продолжают делать это и сейчас через присутствующего здесь государственного обвинителя. Есть сведения, что они пытаются оказать давление на настоящий суд. Я, ваша честь, говорил вам о известных мне фактах, выступая в прениях, — повторяться не буду.
Эти же самые люди пытаются сформировать в нужных кабинетах и головах мнение, что я воюю с ФСБ, с прокуратурой, судами, налепить ярлык «человек Юревича», чтобы аппаратно оправдать свой «беспредел». Им очень выгодно, чтобы начальство в Москве так думало. Я вам больше скажу, им очень нужно прикрыть свои беззакония корпоративной солидарностью, защитой чести мундира. Нет у этих людей, ваша честь, ни чести, ни совести, ни мужского и офицерского достоинства. Я не борюсь ни с ФСБ, ни с СК. Я вынужден сопротивляться очень низким людям, затесавшимся в ряды службы и комитета. И сопротивляться я вынужден… даже не столько за себя, сколько за свою жену Ирину, которую Костенко и Бедерин хотели посадить за то, что я молчу, и не посадили только благодаря грамотной защите команды Колосовского, за маму, в дом которой врывались эти «люди с честью» с автоматами и спецназом, зная, что у мамы с детства больное сердце и диабет, за своих и чужих детей, на глазах у которых эти «офицеры» издевались над родителями. Все это было. И, к сожалению, хоть и стало значительно меньше, но продолжается.
С чего все началось
— В 2013 году я был назначен заместителем губернатора Челябинской области, стал курировать весь внутри политический блок, который почему-то стал очень интересовать руководителя УФСБ по Челябинской области Игоря Ахримеева. Не буду вдаваться в качества и характер этого человека, но поверьте… Лез во все дела, в политику, начал диктовать кандидатов в городскую думу. Например, говорил — убери Павлюченко из списка, а Бориса Ефимовича (Видгофа), наоборот, вставь — он, мол, человек хороший, нам помогает всегда. Я пытался ему сказать, что ФСБ не имеет отношения к политике. Он объявил мне войну.
Началось — проверили всю мою жизнь, опросили всех своих агентов, съездили в Астрахань. Проверили всех родных — даже тестя. Поставили на прослушку. Проверили Калугина тогда же, информацию, что с глав собирались деньги, но всего этого им не хватало на нормальное уголовное дело, а я им был нужен исключительно в тюрьме.
Тогда Ахримеев и Ибиев руками Костенко и Бедерина придумали состав со взяткой в особо крупном размере, передопросили Тарасова (экс-глава администрации Озерска, главный свидетель обвинения, у которого Сандаков якобы взял деньги за назначение его главой Магнитогорска — прим. ред.), берут у Тарасова заявление о том, что он меня боится, договариваются в Ленинском суде Екатеринбурга о моем аресте, ждут, когда я полечу в Москву. Потом делают «хлопушку». Знаете, что это? Это громкое задержание с показом по центральным каналам.
Гособвинитель Екатерина Голубенкова26 марта 2015 года меня задерживают, предлагают признаться в том, что я не совершал, и дать нужные показания. В обмен предлагают небольшое наказание и подписку о невыезде на следствии. Не стесняясь приводят пример Тарасова, которого после показаний на меня отпустили из тюрьмы. Пугали, что если я не соглашусь, то буду потом сидеть с Юревичем 20 лет за создание в области ОПС. Специально дали позвонить жене, которая плакала, отвезли в самую вонючую камеру ИВС Екатеринбурга и тому подобное.
Вообще психологические пытки, бить то меня было нельзя, хотя других бьют — это любимое развлечение. Людей в СИЗО бьют, ломают, отвратительные вещи происходят. Ко мне подсадных сажали, этапировали. Это они называют работой — поработали с Сандаковым. У них нет понятий закона, виновности, справедливости — они это даже не обсуждают.Далее, когда стало понятно, что я не признаюсь, что доказательств моей вины нет, — родился второй эпизод со взломом почты, потом, когда стало очевидно, что и второе дело с сильно завышенным обвинением, а я год отсидел в СИЗО и кто-то должен будет за это ответить, Ахримеев и Чернятьев придумали новое дело. Именно придумали: сведения, фигурирующие сейчас в деле, проверялись в 2014 году, в 2015 году материалы были у Бедерина (не упустил бы возможности), но состав не нашли.
Никто, ваша честь, из посвященных и знающих, как устроена челябинская правоохранительная система, обсуждая мое дело, даже не смотрит в сторону виновности, закона, правосудия. Никто даже таких слов не произносит! Никто, ваша честь, не говорит о доказательствах, вине, законе, презумпции невиновности. Никто не верит в правосудие. Уголовный процесс всеми воспринимается как набор интриг, договоренностей, угроз, аппаратных переговоров и компромиссов.И это не простые люди говорят, а люди из системы, юристы, сами же руководители правоохранительных органов. Никто не верит в суд — как независимый, беспристрастный и профессиональный орган. А я все еще верю. Моя надежда сильно потрепалась за эти годы, но еще не умерла.
Мне много раз демонстрировали ангажированность судов при незаконных арестах, при сокращении сроков на ознакомление с материалами уголовного дела, при отказах по жалобам в рамках 125 УПК и т. д. Но я не сдаюсь и продолжаю надеяться на справедливость.
Еще два года назад мне сказали, что по мне «решения приняты», что прокурор попросит 10-12 лет и штрафа много миллионов, правда, цифру называли другую, но думаю, что коррекция связана с изменением в законе, а не с незаконными установками прокурору. В прениях мы увидели, как прокурор выполняет понятно чью задачу по моей посадке, несмотря на массу объективных доказательств моей невиновности и отсутствие прямых доказательств вины, как будто не было двух лет судебного следствия. Профессиональный прокурор! Один из самых профессиональных прокуроров региона, который должен защищать закон, защищает незаконные интересы конкретных людей, которые очень боятся моего оправдательного приговора, понимая, что машина может развернуться, а налицо очень серьезный состав преступления по фабрикации уголовных дел. Я очень хочу верить, что Екатерина Васильевна делает это исключительно по указанию недобросовестных людей, а не по собственной инициативе.
Ваша честь! Меня обвиняют во взятке и мошенничестве, в преступлениях, которые я не совершал, и это очевидно всем, кто мало-мальски знаком с моим делом, а уж тем более должно быть понятно вам — профессиональному судье, изучившему все доказательства, выслушавшему все аргументы, своими глазами видевшему всех свидетелей и так называемых «экспертов».
Три эпизода
— В настоящее время из доказательств, исследованных судом, вытекает следующее.
По эпизоду с мошенничеством (часть 4 статьи 159 УК РФ). Я не обещал Тарасову назначить его мэром Магнитогорска и не получал за это деньги в сумме 1,5 млн рублей в три приема — 11 ноября 2011 года, в декабре 2011 года и 6 марта 2012 года. Я признаю, что передача денег в размере 500 тыс. рублей произошла один раз — 6 марта, это были деньги на оплату работы технологов и социологов, которые работали на выборах 2011 и 2012 годов — Госдумы и президента РФ. Эти деньги Тарасов передавал, руководствуясь своими карьеристскими соображениями: хотел, чтобы на его территории, в Озерске, были хорошие результаты. В остальной части передача денежных средств подтверждения не нашла.
О ложности показаний Тарасова, фактах фальсификации доказательств, а также моей невиновности свидетельствуют сразу несколько фактов. Так, Тарасов не мог не знать, что глава Магнитогорска в те годы избирался, а не назначался. Я не мог его назначить мэром. Исследование прослушки показало, что Тарасов никогда не обсуждал со мной вопросы своей карьеры, со мной говорил только о выборах.
Я, работая в администрации губернатора, в те годы отвечал за организацию избирательных кампаний в интересах партии «Единая Россия», а также руководил организацией и финансированием предвыборных мероприятий. На выборах в каждом районе работали технологи, социологи, агитаторы, работа которых осуществлялась и оплачивалась неофициально. Затраты на предвыборную кампанию в рамках одного района превышали 5 млн рублей, что явно превышает объем денежных средств, выделенных на предвыборную кампанию из официального фонда. Это подтверждается показаниями свидетелей, данных в суде. Кроме того, есть ведомости, в которых зафиксирована зарплата агитаторов, премии, планы работ технологов, графики встреч и так далее.
Не нашли своего подтверждения факты двух встреч, о которых говорит Тарасов. Я не встречался с ним в ноябре и декабре 2011 года. Это подтверждают геолокации телефонов, материалы ПТП, показания свидетелей. Кроме того, в суде установлены прямые факты фальсификации материалов уголовного дела. Например, по версии обвинения, предложение о передаче денег якобы было высказано мной на встрече с Тарасовым и Цыбко 9 июля 2011 года в ресторане «Грузинский двор» Аргаяшского района. Но я физически не мог присутствовать на этой встрече, поскольку 9 июля 2011 года находился в абсолютно другом месте — в районе города Сатка на базе отдыха «Зюраткуль». Это подтвердили свидетели, путевые листы моей служебной машины, геолокации, ПТП, справка с базы отдыха, где мы отдыхали, а также фото.
Мало того, в суде было установлено, что и сам Тарасов в тот день, 9 июля, не был в «Грузинском дворике». Однако обвинение говорит нам — не верьте этим доказательства, верить можно только Тарасову, осужденному за кражу более 20 млн рублей и неоднократно менявшему показания.
По эпизоду по статье 272 УК РФ. Следствие утверждает, что я склонил Аброськина к взлому почты, но в суде установлено, что Аброськин самостоятельно передал мне данные почты Александра Подопригоры. Мы можем утверждать, что это была провокация со стороны брата Аброськина — Показанникова, которая проходила под контролем ФСБ. Его, Показанникова, потом вообще вывели из дела. Но есть доказательства, что братья и раньше занимались взломом почт.
Да, я не устоял, прочитал. Но не склонял никого к взлому. Александр Подопригора и Александр Полозов в ходе судебного процесса приняли мои извинения и отказались от гражданских исков ко мне.
Обвинение по статье 290 УК РФ. Меня обвиняют в том, что я якобы принял от Калугина (директор ЧОП «Питон») безвозмездные услуги по охране моего жилого дома с 9 декабря 2013 года по 31 декабря 2014 года. Также Калугин якобы оплатил стоимость ремонта и оборудования помещения охраны, а также передал нам охранную видеосистему. За это я якобы оказал содействие Калугину в заключении госконтрактов на охрану губернатора региона.
Однако в суде установлено, что оплата охранных услуг моей семьей производилась; оборудование передавалось во временное пользование на период охраны; никаких действий в интересах Калугина с использованием должностного положения я не совершал, никакой договоренности с Калугиным не было.
В материалах дела это подтверждается договором об оказании услуг по охране дома и соглашением о прекращении данного договора, квитанциями об оплате, заключением судебно-бухгалтерской экспертизы. Оплата наличными средствами поступала охране от моей жены, Ирины. Свидетели, выступавшие в суде, это также подтвердили.
Обвинение основано только на показаниях Калугина, которые он дал, находясь в СИЗО, а потом менял их. Других доказательств в ходе судебного процесса не установлено. Правда, гособвинитель заявила в суде, что свидетелям верить нельзя, так как они зависимы от меня, а верить можно только судимому за мошенничество Калугину.
Кроме того, я никак не мог содействовать Калугину в получении госконтракта на охрану, это подтвердили в суде сотрудники администрации губернатора, в частности отдела госзакупок. При этом и сам Калугин показал в суде, что я не оказывал ему никакого покровительства, а сам Калугин никогда с подобными просьбами ко мне не обращался.
В заключение
— Ваша честь. Инкриминируемых мошенничества и взятки я не совершал. Я много плохого сделал, но этого я не делал. И мы с защитой это доказали.
Если вдруг, под давлением понятно кого, вы все же вынесете обвинительный приговор, связанный с реальным лишением свободы, я прошу, хотя бы не меняйте мне меру пресечения до рассмотрения в апелляционной инстанции — дайте мне возможность подготовиться. Я буду защищаться до последнего, доказывая, что невиновен. Но в изоляции от общества я не смогу полноценно это делать.
Если же и это будет невозможно, прошу, не вызывайте сюда конвой, дайте мне возможность спокойно попрощаться с женой, детьми, родными и друзьями и самому спуститься в камеру на первом этаже суда. Я знаю, где она находится, я там уже бывал.
Спасибо, ваша честь.
Судья Александр Зимин, уходя в совещательную комнату, объявил, что приговор Николаю Сандакову огласит, ориентировочно, 26 сентября.