Интервью с Игорем Каляпиным "Кадыров искренне не понимает, что такое права человека" отмечено в конкурсе журналистских работ

Вчера в Центральном доме журналиста состоялась церемония объявления победителей конкурса в память о дагестанском журналисте Ахмеднаби Ахмеднабиеве. Интервью с членом СПЧ Игорем Калипиным стало третьим из более сотни работ журналистов, пишущих о защите прав человека и освещающих острые социальные проблемы регионов Кавказа.

Интервью "Кадыров искренне не понимает, что такое права человека" с членом Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека, главой Комитета против пыток Игорем Каляпиным вчера было признано одной из лучших журналистских работ в конкурсе памяти Ахмеднаби Ахмеднабиева.

Церемония объявления победителей конкурса состоялась вчера вЦентральном доме журналиста.

Первое место получила Елена Милашина за опубликованный "Новой газете" 7 ноября 2014 года материал "Вокруг пальцев" - о принципиальном отказе судьи Вахида Абубакарова выносить решение по делу чеченца Сулеймана Эдигова под давлением со стороны силовика.

Второе - Закир Магомедов, автор статьи "Жертвы обычаев", опубликованной в New Times.

Третье место досталось Илье Азару, спецкору "Медузы", за интервью "Кадыров искренне не понимает, что такое права человека".

Эксперты на конкурсе в этом году оценивали более 100 текстов, опубликованных 20 журналистами, пишущими на темы защиты прав человека и освещающими острые социальные проблемы регионов Кавказа. Победителей объявляла секретарь Союза журналистов России, вице-президент Европейской федерации журналистов Надежда Ажгихина.

Конкурс был учрежден после смерти дагестанского журналиста Ахмеднаби Ахмеднабиев, застреленного 9 июля 2013 года в 50 метрах от своего дома в селе Семендер. Находясь в одном из "горячих" регионов Северного Кавказа, Ахмеднаби писал на острые темы: о нарушениях прав человека в Дагестане, злоупотреблениях на региональных выборах, преступлениях сотрудников силовых структур, о преследовании религиозных общин и отдельных верующих. В своих публикациях Ахмеднабиев поднимал вопросы отвода земель сельхозназначения под коммерческое строительство, писал о проблемах жителей высокогорных сел, а также о низком уровне медицинского обслуживания и отсутствии дошкольных учреждений в отдаленных районах Дагестана.

15 декабря 2014 года             MEDUZA

— Собирается ли «Комитет против пыток» теперь закрывать отделение в Чечне?

— Наше отделение в Чечне в последние пять лет и так существует в виде Cводной мобильной группы (СМГ). У нас в Грозном работают не штатные сотрудники, а юристы из других регионов — вахтовым методом.

Мы будем вынуждены сейчас искать другое помещение под офис, и возможно, он будет находиться на территории Дагестана или Ставропольского края, чтобы не быть на территории, подконтрольной полиции Рамзана Кадырова. Но работа на территории Чечни будет осуществляться нами точно так же, как раньше.

— Но раньше же люди сами приходили в офис СМГ, да и выехать группе в село было проще.

— Поверьте: те люди, которые к нам приходили в офис в центре Грозного, приедут к нам и куда-нибудь в Кизляр. У таких людей достаточно серьезные проблемы, и они проедут лишние 50 километров.

— В чеченском МВД заявили, что никого из сотрудников СМГ не задерживали, а вместо пожара было лишь «задымление».

— На фотографиях ясно видно, пожар это или задымление.

Вообще, в течение последних четырех суток в Чечне про «Комитет против пыток» говорят все СМИ и все чиновники. Еще ни разу они не сказали правду, как и МВД в данном сообщении «Интерфакса». Есть видео вчерашнего пожара и есть видео с нашего видеорегистратора (правозащитники в целях безопасности постоянно вели видеозапись происходящего на этаже и в подъезде и регулярно отзванивались о том, где находятся сотрудники «Комитета против пыток» — прим. «Медузы»), где вооруженные люди перед пожаром пытаются к нам проникнуть.

Что касается задержания: наши ребята вызвали следователя из Следственного комитета, который приехал, пообщался с полицейскими и сказал: «Они говорят, что вы не задержаны». На что один из наших сотрудников сказал: «Значит, я могу идти?» — и демонстративно направился к выходу. На него тут же набросились несколько полицейских и заломили ему руки за спину.

Может, они считают, что если не составили протокол о задержании, то его и не было. Но людей удерживали в течение длительного времени внутри сгоревшего офиса и не давали никуда выйти. Более того, их обыскали, изъяли телефоны, фотоаппараты, видеорегистраторы, а из машины забрали ноутбуки. Как в полиции это объясняют? Они им добровольно, что ли, все передали? К ним даже адвоката не допустили с ордером.

— Расследовать МВД это дело не собирается? Будете обращаться с заявлением?

— Конечно, письменное заявление мы в понедельник подадим.

Я честно скажу, что не испытываю никакого оптимизма по поводу расследования, потому что кому как не нам знать, как в Чечне расследуются правонарушения, совершенные полицейскими. Но все заявления будут поданы, а результаты проверок, если уголовного дела не будет заведено, будут обжалованы.

— На этом преследование СМГ, по вашему мнению, прекратится?

— Речь не идет о каком-то конфликте с полицией или с властью. Речь идет о противостоянии, которое давно существует между «Комитетом против пыток» и рядом начальников чеченской полиции. За всеми наездами на нас стоят именно они. Кризис последних суток — всего лишь обострение этого противостояния.

Просто 4—5 декабря во время террористической атаки погибли люди, и у кого-то возникла циничная идея — использовать боль и утрату родственников для того, чтобы разделаться с такой неудобной и вредной для этих командиров организации. За трое суток было столько телерепортажей, статей и выступлений разных должностных лиц, в которых нас поливали грязью и говорили совершенно абсурдные вещи.

Понятно, что родственники погибших полицейских сейчас не в том состоянии, когда можно критично воспринимать информацию. Понятно, что у них эмоции перехлестывают, и я вполне допускаю, что тот же самый поджог был совершен родственниками, а не какими-то наймитами, не должностными лицами и всяко не полицейскими.

Я думаю, что остроту этой ситуации нам удастся как-то снять. В конце концов ночевать наши сотрудники будут в ближайшее время не в республике, и, может, это кого-то [успокоит].

Юрист «Комитета против пыток» Сергей Бабинец, который в эти дни был старшим сотрудником СМГ в Грозном, рассказал мне, что «за свою жизнь и здоровье опасается, но делать свое дело ни в коем случае не прекратит». Помимо юристов из других регионов России, каждый месяц сменяющих друг друга, в грозненской СМГ работают и местные чеченцы. «Они сейчас в безопасном месте», — заверил Бабинец. По его словам, на видеозаписи, сделанной с камер в офисе СМГ, видно, что «в обед приходили три мужика, у одного из которых был пистолет». «На них и думаем. Но если регистратор писал, и полиция не удалит видео с диска, то будет [точно] видно, кто поджигал», — говорит Бабинец. Он считает, что «в последние дней десять была достигнута точка кипения», а поджог был направлен на то, чтобы уничтожить дела по похищенным, которые находились в офисе СМГ. «В электронном виде многое сохранилось, но многое и утрачено», — говорит правозащитник. Сотрудники СМГ намерены «обращаться в правоохранительные органы по поводу поджога, преследования на автомобиле группой лиц с закрытыми лицами повязками, незаконными действиями полицейских, выразившихся в личном досмотре, осмотре автомобиля и изъятии техники». «[В ходе обыска] царила атмосфера веселья и полнейшего полицейского беспредела. Хотя нет, не полнейшего — протоколы все-таки составили, но при этом много чего нарушили», — рассказывает Бабинец.

— Новый этап в противостоянии вызван вашим обращением в Генпрокуратуру и СК с требованием проверить заявления Кадырова о выдворении родственников боевиков из Чечни?

— Да, это безусловно так. Это был спусковой крючок, триггер. Мое заявление, безусловно, плеснуло масла в огонь, но огонь и так горел. Я вам честно скажу — это не первое мое заявление в отношении высших должностных лиц Чеченской республики и Кадырова. Я совершенно не видел в этом никакого повода для истерики. Я думал, что заявление будет просто проигнорировано.

Очевидно, что прокуратура могла максимум вынести какое-то представление на имя главы региона. Да и то, я плохо себе представляю прокурора, который подписывает представление в адрес Кадырова.

— А какой тогда смысл был?

— Как можно громче сказать о том, что руководитель региона нарушает законы Российской Федерации. Ну, черт возьми, кто-нибудь же должен был это сказать. Я допускал, что Кадыров погорячился, ведь погибли люди, за которых он несет ответственность. Его родственник погиб. Чего не скажешь сгоряча. Я думал, что все спустят на тормозах и реально сжигать дома не будут.

Но прошло два дня, и началось совершенное средневековье. Людей выбрасывали из домов с минимальными пожитками, а все остальное поджигали. Это абсолютно точно приведет к новому взрыву терроризма. Любая борьба с терроризмом — это борьба за население, за то, чтобы отсечь террористов от социальной базы. А Кадыров своими действиями, наоборот, дает им социальную базу.

— Понятно, кстати, что с этими людьми? Они уже выдворены из Чечни?

— Я, к сожалению, не знаю. К нам обратились несколько людей, которые сейчас прячутся у родственников в Чечне и просят посодействовать им в выезде. Но у нас немножко другой мандат, у нас нет таких механизмов и средств, поэтому мы стараемся подключить к этой проблеме другие организации.

Фактически эти люди оказались беженцами — у них уничтожено имущество. И почему соседние регионы должны будут решать проблему, созданную в Чечне? Не только обеспечивать беженцев работой и жильем, но и оперативным прикрытием, потому что понятно, что за ними нужно присматривать. Мягко говоря.

— Те из выдворенных родственников боевиков, которые помоложе, могут пойти в лес и мстить?

— Правильно! Могут пойти в лес, а могут пойти где-нибудь в Волгограде, Ставрополе или Краснодаре создать черт знает что.

— Они же Кадырову должны по идее мстить, а не людям в Волгограде.

— А я не знаю, кому они будут мстить. Как показывает практика, в том числе наезда на нас, когда у людей горе, то они не очень разборчивы в объекте мщения. Им важно отомстить кому-нибудь, и появятся проповедники, идеологи, которые объяснят, что во всем виноваты русские кафиры [неверные] или русские милиционеры. Натравить обозленного, обиженного человека можно на кого угодно.

— Митинг в центре Грозного, посвященный терактам и вам конкретно, собрал 50 тысяч человек, а это существенная часть Грозного. Эти люди пришли по разнарядке — или это действительно искреннее, хоть и навязанное кадыровскими СМИ, возмущение?

— Большинство людей пришли, потому что не прийти они не могли. Но люди действительно возмущены этим терактом. Я бы не стал говорить, что на этот митинг людей согнали. Я когда-то в детстве тоже с удовольствием ходил на советские демонстрации, ведь за это потом давали отгул.

— Но насколько люди верят, что во всем виноваты именно правозащитники?

— Большинство, к сожалению, верит. Потому что альтернативной информации у нас и в центральной России нет, а что говорить про Чечню. Кроме телевизора подавляющее большинство людей ничего не могут посмотреть.

— Но в Чечне ведь все узнают от родственников и знакомых.

— Правильно, сарафанное радио там есть. И именно поэтому я думаю, что скоро все там обсудят и поймут. Но на сегодняшний день люди из каждой розетки слышали, что в гибели людей и в теракте виноваты какие-то «каляпины-маляпины». Понятно, что люди звереют.

— В офисе СМГ на сгоревшей стене кто-то написал: «Вы защищаете права только бандитов, а где права моего отца?» Думаете, это дело рук родственников погибших полицейских?

— Я же не знаю, что имел в виду человек, который это писал. Может, это сын погибшего полицейского, а может, какая-то другая история. Я допускаю и то, и другое. Более вероятно, что это замороченные информацией люди, ненависть которых к боевикам перенаправили на нас.

— Кадыров позволяет себе свои заявления и действия, очевидно, потому, что за ним стоит Путин…

— Правильно, так и есть.

— При этом вы ведь член Совета по правам человека при президенте. Там же наверняка обсуждается чеченская тематика. Вот когда Николай Сванидзе рассказал Путину про обыски у крымских татар, ситуация с ними сразу улучшилась. Вам не удается достучаться до Путина?

— Не было у меня конкретного разговора с Путиным именно об этом, к сожалению.

— А почему?

— Потому что за то время, что я нахожусь в СПЧ, у нас были две большие встречи с Путиным и две маленькие. Каждый раз был список вопросов, которые считались более горячими. Последнее заседание Путин против своего обыкновения закончил раньше времени, и я не успел выступить. А собирался я говорить о произволе полицейских и о слабой работе Следственного комитета. Не только в Чечне.

Может быть, этот кризис выведет проблему на орбиту президентского внимания, потому что [председатель СПЧ Михаил] Федотов уже направил президенту обращение в связи с сложившейся ситуацией. Вполне возможно, что и СПЧ сделает какое-то заявление.

— Но на Кадырова вообще как-то можно повлиять?

— На Кадырова можно повлиять только через Путина. Прокуроры, министры для него не существуют, только Путин.

— Ваш статус правозащитника в совете при Путине его не впечатляет?

— Мне несколько генералов откровенно говорили, что для Кадырова испортить им карьеру и отправить на пенсию — это вопрос пяти минут. «Он сделает один звонок Путину, и я вообще окажусь на пенсии, и хорошо, если живой», — говорили мне генералы и многие другие, в том числе судьи Верховного суда в Чечне. Всех гипнотизирует и завораживает, что Кадыров — личный друг Путина. Кадыров себя так позиционирует, а Путин вроде как не возражает.

— Путин будет продолжать закрывать глаза на методы Кадырова?

— Захочет ли Путин повлиять на Кадырова — это очень большой вопрос. Я подозреваю, что между ними может быть неписаный договор: «У тебя должно быть стабильно и без войны, а как ты это делаешь — твое дело».

— Но 4 декабря этот договор был нарушен.

— Да, да. Он отчасти был нарушен, но ведь все было быстро пресечено. Хотя на мой взгляд как неспециалиста, столько жертв (при столкновении с боевиками в Грозном погибли 14 полицейских — прим. «Медузы») было бы объяснимо, если бы террористов пытались взять живьем. Это было бы правильно, ведь нужно было получить информацию — это не просто же люди случайно встретились, откопали автоматы и пошли в Грозный, а это кем-то финансировалось, как-то готовилось. Но если уж решили всех уничтожать, тогда можно было обойтись без больших жертв.

— Спикер Чечни мне сказал, что это от излишнего рвения сотрудников. Вас, кстати, Кадыров обвинил, что вы деньги спецслужб США передавали террористам. Так на вас могут и дело завести.

— Это полный бред, под этим нет совершенно никакой фактуры. Но сформулировано это достаточно тонко и коварно. Кадыров умудряется не обвинить меня ни в чем [конкретном] — он говорит, что у него есть информация про некоего Каляпина, передавшего деньги, и нужно проверить, не тот ли этот Каляпин.

Продолжение интервью читайте на сайте "Медуза"